Профессорятник - Юрий Никифорович Гладкий

из различных поделочных материалов — тканей, поролона, искусственной кожи, жидкого застывающего пенопласта и т. д. Это был ее «хлеб», «хлеб» нелегкий, потому что требовал в совершенстве владеть специальными техническими приемами, знать анатомию и биологию животных, но главное, обладать художественным чутьем. Получалось, что она была индивидуальным предпринимателем и выполняла заказы частных лиц, ресторанов, школ, клубов и всякого рода музеев.

Мэри оказалась особой ярко выраженного «богемного» склада, несколько экзальтированной, с нарушенной психикой и, к тому же, неустроенной личной жизнью. По возрасту, она больше подходила к Павлу Павловичу Арапову, поэтому в интересах нашего благополучия мы с Александром Бринкеном обратились к нему с деликатной просьбой проявить по отношению к одинокой даме некоторые признаки «легкого» флирта, и тогда у нас будет все в «ажуре». Однако тот наотрез отказался идти навстречу нашим пожеланиям, сострив в том смысле, что он скорее прыгнет с висячего моста «Золотые Борота», соединяющего северный край полуострова Сан-Франциско и мыс Марин Кантри, или окажется в старинной тюрьме на острове Алькатрас в заливе Сан-Франциско, чем станет «заигрывать» к приютившей нас, по его мнению, «придурковатой» хозяйке. Ничего хорошего такая трусливая позиция профессора Арапова (кстати: заслуженного мастера спорта по современному пятиборью) нам не предвещала.

Предложенное нам постельное белье, по-видимому, никогда в жизни не подвергалось стирке, поэтому спать пришлось на матрацах, подложив под себя взятые с собой собственные рубашки и полотенца. Находившийся рядом с нашими лежаками огромный холодильник с пятилитровой бутылью местного «бордо» (это калифорнийское вино является жалкой интерпретацией великих французских вин, а во Франции считается сродни марсианскому) пару дней служил нам надежной «кормушкой» и «поилкой», а затем нам был послан явный намек на то, что пришел черед нашей «депортации». Как говорил крестьянский депутат Василий Шандыбин, «все хорошее когда-то кончается». (Правда он говорил и другое: «А че? Народ ко мне относится хорошо, берут автографы, зовут фотографироваться» и т. д. Вот чего у нас не было, того не было — автографов у нас никто брал).

Ко времени нашего выселения, судно «Академик Ширшов» уже пришвартовалось к одному из отдаленных пирсов Сан-Франциско. Здесь нас ждал приятный сюрприз: некий местный богач-филантроп, разместившийся за маленьким столиком на пирсе, одарял каждого пассажира судна стодолларовой купюрой в знак крепнущей российско-американской дружбы. Для нас это было нечто сродни манны небесной. И здесь произошел весьма забавный диалог между Бринкеном и подошедшим помощником капитана (боцманом), развеселивший нас на много дней вперед.

Боцман: Тто здесь вообще происходит? Откуда взялась толкучка такая?

Бринкен: Да вот нашелся один сознательный янки, решивший отвалить по 100 долларов каждому из нас?

Боцман: Вот это dal А за какие такие заслуги?

Бринкен: А просто так — за то, что мы прорвали «железный занавес», в знак крепнущей российско-американской дружбы. Только вас, уважаемый, это уже не касается, тем более что вы еще и фардыбачитесъ1

Боцман (ошарашенный, сильно опечаленный): То есть, как это не касается?Я что же — рыжий, не имею права, что ли?

Бринкен: Да, просили больше очередь не занимать: понимаете, «зеленые» кончились. Все бывает.

Надо было видеть мгновенно посеревшее лицо боцмана, сходу «клюнувшего» на эту кондовую советскую шуточку Александра Олеговича: деньги у американских миллионеров не могут кончиться в принципе, особенно если они раздают нищим такие центы!

Синхронно с этой сценкой, у столика янки-филантропа произошла и другая. Хитрющий, как сто китайцев, профессор Арапов, пока длилась «буза» с боцманом, решил «под шумок» осуществить повторный заход за «зелеными» к столику филантропа, представившись уже вымышленным именем. Однако этот трюк ему не удался: мошенник был разоблачен (на столе имелся список членов экипажа и пассажиров) и с позором, но под общий хохот был вытурен из очереди.

К счастью, научную «мощь» морской экспедиции «Русская Америка-250», ее организатор Александр Малышев не оставил в беде, и судовой камбуз снова был к нашим услугам.

Кульминацией этого авантюрного вояжа за океан стало посещение Аляски.

67. УРА! ПАПА, ПАПА ПРИЕХАЛ!

«Куба — любовь моя» — задушевно и духоподъемно пели Кобзон и Магомаев популярную советскую песню Пахмутовой, написанную к приезду Фиделя в город Братск в 1962 году. Влюбиться в остров Свободы, действительно, было немудрено, и автор сам стал невинной жертвой этой любви, кажется, в 1989 г., когда был отправлен руководством родного заведения в педагогический институт Сантьяго-де-Куба для «обмена опытом».

Рай, не рай на земле, но бескрайние песчаные пляжи, лазурное море, страстные танцы и «жгучеглазые» мулатки и метиски, покачивавшие бедрами под звуки самбы, неугомонное веселье не очень богатых и не всегда сытых кубинцев поразили тогда до глубины души. Видя с утра в общественном транспорте Петербурга мрачные, подчас ненавидящие весь белый свет, лица наших людей, думаешь, чего же вам не хватает родимые? Может быть, не «позавтракамши» сегодня или ни копейки не осталось в кармане? Так нет же! Скорее всего, в наших лицах — сублимированное выражение вековых социальных передряг, «дарованных» царскими и большевистскими менеджерами, горбачевско-ельцинскими реформаторами (типа «Чубайса») и пр. и пр.

Впрочем, не станем забывать и о суровой северной природе, не очень ласковой к земле и человеку, о многих землях, где вообще редко угадывается солнце (то есть, о географий). Между прочим, какие-нибудь финны или норвежцы также не пляшут зажигательные мамбо и ча-ча-ча, не слышно там и ритмов африканских барабанов и испанской гитары, а все потому, что страстный темперамент, как не крути, зависит от жаркого солнца. (Все это называется географическим детерминизмом, который наши старшие коллеги поторопились списать в «утиль»).

Автору тогда удалось познакомиться с Гаваной, насквозь пропитанной историей и солеными брызгами, с историческими крепостями и фортами, помнящими испанских конкистадоров и «романтических» флибустьеров. Эти набережные помнят Хемингуэя, Хосе Марти, Че Гевару. Посчастливилось посетить и другую столицу — столицу развлечений — Барадеро. Не надо думать, что это только злачное место со своими пляжами с белоснежным песком и водой небесного цвета, кубинским ромом, сигарами, фигуристыми кубинками и танцами до упаду (то есть — утра). Утонченные лица имеют возможность в Ла-куева-де-Амброзио осмотреть знаменитую пещеру с наскальной живописью древних индейцев, которые когда-то проживали на этой территории, старинный форт Фуерте Эспанейол, церковь Иглесиа-де-Санта-Эльвира и другие места.

Конечно, за два месяца нам не удалось обозреть весть Остров Свободы (кстати, для географа, хорошо осведомленного о том, что Куба состоит из 4000 (!) средних и маленьких островов, это выражение не очень приемлемо). Так, не свезло побывать в Матанзасе, втором по величине городе — кубинской Венеции, расположенной на пересечении рек и славящейся мостами; в Тринидаде — древнейшем