Дорогами Пророчества - Юлия Морозова

Как хотела меня мать

Да к алониям отдать.

А у тех алоний

Так отвратно кормят!

Ой, не отдай меня, мать.

Как хотела меня мать

Да к дракону снаряжать,

А тот ящер —

Ушлый да ледащий.

Сам не схотел меня брать! [Песня, чьи вариации известны в Империи Тилан практически повсеместно, в Риане носит название «Засиделась в девках». Традиционно поется подружками невесты в девичий вечер накануне свадьбы. Однако песня пользуется успехом и на сельских посиделках – обычно исполняется молодым человеком, потехи ради переодетым в женское платье.]

Охотно верю. На месте того невезучего дракона я тоже отказалась бы баронессу кушать – острое пищевое отравление гарантировано.

Вот это репертуар: гости только челюсти подбирают! Хотя поет госпожа рю Яандер замечательно – громко, проникновенно, жалостливо – вон аж собаки во дворе завыли.

– Ольхезочка у нас увлекается собиранием народного песенного творчества, – с признательностью улыбнувшись жене, гордо пояснил барон в ошеломленной тишине. – Она не только коллекционирует старинные песни Рианы, но и сама сочиняет стилизации. К примеру сказать, совсем недавно переделала одну такую шутливую песенку. Весьма удачно, на мой пристрастный взгляд, получилось. Н-да…

Его сиятельство умолк, обдумывая, что бы еще такого сказать лестного в адрес раскрасневшейся супруги. Не измыслив ничего путного, он взглядом попросил помощи у охотника за головами. Несколько оторопевший Верьян тотчас отмер и разразился бурными аплодисментами, выказывая горячее желание всенепременно услышать переиначенный баронессой шедевр народного творчества. Эвэгор и Вегений посмотрели на наемника как на опасного умалишенного. В ужасе от перспективы скорого продолжения домашнего концерта соседи, к безграничному облегчению барона Лешеро, поспешили откланяться.

А вслед им понеслось:

У меня свекровь

Ох и злобная.

Что мне делать с ней,

Старой воблою?

Накормить бы ее

Волчьей ягодой.

Не прохватит же,

Распроклятую! [За основу была взята шутливая кабацкая песня «Тяжела зятькова доля» (автор известен).]

Все познается в сравнении. Не узнав горя, не узнаешь и радости. После ненастья солнышко ярче. И так далее и тому подобное.

Банально, скажете вы? Не спорю, избито. Но по сути своей – вернее некуда. Как и все тривиальные истины.

Но разве охарактеризовала бы я прежде езду в тряской крытой повозке по безбожно ухабистой дороге, когда пятая точка отбита практически до нечувствительности, как неземное блаженство? Если отвечать честно, то вряд ли. А вот после путешествия своим ходом да практически в обнимку с астаховой головой весом с центнер – очень даже запросто.

Как же тут не порадоваться: дорожную грязь месить приходится не тебе, нудный осенний дождь вымачивает другого несчастного, да и о переноске труднотранспортабельных тяжестей на большие расстояния думает посторонний гражданин, а совсем не ты.

Правда, счастье – это такая подлая штука, что стремится закончиться поскорее. Да еще по принципу – чем гнуснее, тем лучше. Наверное, чтобы потом возвратиться с триумфом и блеском, под бурные, несмолкающие овации.

Либо не вернуться вовсе.

Из-за внезапной остановки лошади повозку тряхануло и накренило. Тех, кто находился внутри, спасаясь от дождя под пологом из просмоленной дерюги, впечатало в противоположный борт. Однако кой-кому повезло угодить в мягкого попутчика, а кое-кто, извернувшись длинным телом, так и вовсе на месте удержался да шляпу не уронить умудрился.

Как вы сами понимаете, со своим локтем и «везением» оказалась в числе первых, то бишь «бортовых». Учитывая, что в крытой части повозки пассажиров было всего трое, как распределились между Эоной и Верьяном оставшиеся роли – догадаться нетрудно.

– Ох и жесткая же ты, Рель, – пожаловалась подруга, сползая с моего тела, пребывающего в полубессознательном, а потому молчаливом состоянии.

Разумеется, после событий последних двух недель мягкой меня не назовешь, но в любом случае моя костлявая тушка всяко предпочтительнее, чем неподатливое дерево. Донести до Эоны эту ценную информацию, правда в куда более крепких выражениях, я не успела: Верьян, сграбастав меня за воротник, болезненным рывком подтащил к себе.

– Как начнется заварушка, спрячьтесь под днищем. – От его тихого, зловещего шипения аж в ухе засвербело. – А затем драпайте, не оглядываясь.

– Но…

Дерюжные стены заходили ходуном.

– Только под ногами путаться будете, – оборвал чуть было не начавшиеся пререкания наемник.

Ткань, протестующе треща, прогнулась внутрь повозки: со стороны возницы на полог навалилось что-то тяжелое. Глухо завозилось и со вскриком утихло.

– А…

– Я сам вас нагоню где-нибудь ближе к Моску.

Он едва успел впихнуть мне в руки свой тяжеленный вещмешок, напоследок прошипев: «Потеряешь, тебе же хуже!» – и оттолкнуть в сторону, когда пришел в движение грязный, замусоленный от частого лапанья край полога. Открывшийся взору осенний пейзаж, подмоченный сонным дождем, не спешила разнообразить ничья рожа, отказываясь изображать мишень для метательного оружия.

– Выходим, достопочтенные, не стесняемся, – пригласил на прогулку низкий, хрипловатый голос, доносившийся откуда-то справа. – Только осторожнее спускайтесь, любезные, не споткнитесь о ступеньки. Или наши арбалетные болты.

Грянувший за этим дружный хохот продемонстрировал, что вежливый товарищ находился далеко не в одиночестве.

Не рассусоливая, Верьян выбрался из повозки первым, мягко просочившись (другого определения его текучим движениям и не подберешь) в созданный откинутой дерюгой узкий проем. Закинув на спину свои сумки да взяв в руки Верьянов мешок, осторожно придерживаясь за невысокий борт, я тоже спустилась на землю. Раскисшая колея неприятно чавкнула под сапогами, а дождь, собираясь вот-вот угомониться, прикасался к коже легкой, почти невесомой моросью.

Так чудесно начавшийся день не оправдывал выданных авансов.

Вокруг было относительно малолюдно (относительно – для Верьяна и меня, разумеется, а не пыхтящей нам в спины Эоны): семеро обряженных в хауберки [Х а у б е р к – кольчужная рубашка с длинными рукавами и капюшоном.] пеших мужчин прикрывались круглыми щитами от возможных сюрпризов с нашей стороны. В придорожных кустах тускло поблескивало железо, – похоже, это с удобствами расположилась пара-тройка заявленных ранее арбалетчиков.

При взгляде на сей «жизнерадостный» пейзаж наша надежда на заурядное разбойное нападение тихонько скончалась.

«Не везет тебе отчего-то на встречи с простыми романтиками большой дороги». Да уж. Скорее наоборот: на пути так и норовят попасться всякие добропорядочные и сюзеренопослушные граждане. Достали уже своей праведностью, честное слово!