Смертельное танго - Татьяна Корсакова

— Напились? — спросила Элеонора, останавливаясь напротив окна.

— Напились, — покаянно сказал Данила.

— Иногда и напиться не грех, — усмехнулась женщина, — особенно по такому поводу, как рождение нового человека.

— А вы давно с Селеной разговаривали?

— Час назад.

— Как она? Как себя чувствует?

— Как может чувствовать себя человек после тяжелой операции? — Элеонора пожала плечами. — Она еще слаба, но в целом все более или менее нормально.

— А девочка?

— С девочкой тоже все хорошо, — Элеонора тепло улыбнулась. — Я разговаривала с врачами. Они заверили меня, что малышка, несмотря на свою незрелость, на удивление крепкая. Уже решили, как ее назовете?

Данила смущенно улыбнулся:

— Мне нравится имя Настя, но решать Селене.

— А Селена сказала, что решать тебе.

— Тогда Настя. Анастасия Даниловна! Звучит?

— Звучит. Красивое имя. Я гадала… у вашей дочки будет замечательная жизнь, только… — Элеонора достала из сумочки сигареты, закурила.

— Что — только? — насторожился Данила.

— Первые полгода надо малышку поберечь.

— Как именно поберечь?

— Нельзя оставлять ее одну, никогда, даже на пару минут.

— Почему?

— Не знаю, но поверь мне, Данила, так будет лучше. Ваша с Селеной дочка не должна была родиться живой, а она родилась. — Элеонора задумчиво выпустила колечко дыма. — Первые шесть месяцев своей жизни она будет очень уязвима.

— Вы уверены? — спросил Данила потрясенно.

— Я никогда не ошибаюсь в таких вещах. Я могу видеть или не видеть, но если я вижу… — Элеонора развела руками.

— А вы что-нибудь слышали про Ритуал Замены? — неожиданно спросил он.

— Ритуал Замены? — женщина ненадолго задумалась. — Я знаю, что в древних оккультных науках есть такие ритуалы, но они очень опасны для всех без исключения участников и редко дают стопроцентный результат. А почему ты спрашиваешь?

— Можно я вам кое-что прочту? — сказал Данила, включая компьютер.

Элеонора молча кивнула, подошла к компьютерному столу, нашарила рукой кресло, села.

— …Это сделали с Селеной? — спросила она, когда Данила закончил читать.

— Да.

Элеонора тяжело вздохнула.

— Тогда все понятно.

— Что вам понятно?

— На момент совершения ритуала Селена уже была беременна. Но это очень сильный ритуал, и часть заклятья легла на вашего ребенка.

— Вы во все это верите?! Во всю эту чертовщину и ахинею?! — изумленно спросил Данила.

— Во всяком случае, это многое объясняет.

— Да? Тогда, возможно, вам будет небезынтересно узнать, что тот, кто провел этот чертов ритуал, умер сегодня ночью.

Элеонора удивленно вскинула бровь, с сомнением покачала головой, а потом, после долгого молчания, сказала:

— Еще одно доказательство того, что ритуал очень опасен.

— Так, может, теперь нашей девочке ничего не угрожает?

— Может быть, но я бы все равно перестраховалась. Береженого и бог бережет.

— А вы не хотите узнать, кто этот человек? — спросил Данила.

— Очень хочу, — Элеонора отложила погасшую сигарету. — Ты мне все обязательно расскажешь — потом. А пока собирайся, нам нужно ехать.

— Куда?

— К твоим девочкам. Ты в состоянии вести машину? Я отпустила водителя.

— Подождете пару минут? Я приму душ и переоденусь.

— Поторопись, а я пока сварю нам с тобой кофе.

— Там э… — замялся Данила.

— Не беспокойся, Оборотень, — усмехнулась Элеонора, — я не потревожу твоего друга.

* * *

Селене наконец-то разрешили увидеть дочку. Она в равной мере желала и боялась этой их самой первой встречи. Пусть она уже давно все для себя решила, пусть твердо знает, что любит своего ребенка, но ведь это же самая первая встреча!

Ее девочка спала в прозрачном пластиковом коробе, аппарате для выхаживания недоношенных детей, она была такой маленькой. Крошечные ручки, крошечные ножки, крошечное личико. Говорят, новорожденные похожи на стариков. Неправда! Она такая красивая, ее девочка. Она вырастет настоящей красавицей, как ее папа.

Сомнений больше не осталось, они развеялись как предрассветный туман, стоило только Селене увидеть своего ребенка. Данила тоже это поймет, когда его наконец пустят к ним.

Она осторожно коснулась розовой щечки. Малышка открыла глаза, широко зевнула. Селена разревелась. Бедная ее мама, какого счастья она себя лишила…

* * *

— Она такая маленькая. — Данила растерянно посмотрел на сидящую на больничной койке Селену. — Знаешь, медсестра сказала, что она очень на меня похожа.

— Так и есть, — Селена счастливо улыбнулась, — наша девочка очень на тебя похожа.

— А как ты? — Данила погладил ее по узкой ладошке. Его Лунная девочка была очень бледной, почти прозрачной. Врач говорил что-то про низкий гемоглобин из-за большой кровопотери. И глаза ее до сих пор бесцветно-серые. Может быть, тоже из-за кровопотери?..

— Мне уже намного лучше, не волнуйся и… прости меня, пожалуйста.

— За что?

— За ту ночь…

— Та ночь уже в прошлом, — сказал он после недолгого раздумья.

— Я пыталась позвонить, но телефон отключился. И электричество, и зеркала…

— Я видел. Проблемы с энергообеспечением. — Данила даже попытался улыбнуться. — А сейчас как? — Он ждал и боялся ответа. Боялся, что с рождением дочери проблемы не закончились, что впереди у них еще не одно энергопотрясение…

— Я не знаю. — Селена пожала плечами. — Я чувствую слабость, а больше ничего.

— И горького шоколада больше не хочется?

— Кормящим женщинам нельзя есть шоколад, Оборотень.

— Да, кормящим женщинам нельзя есть шоколад, — повторил он, а потом сказал: — Ты меня тоже прости.

— За что?

— За то, что оставил тебя тогда одну.

— Ты не оставил…

— Оставил! Я же видел, что с тобой творится, и все равно уехал.

— Ты не виноват. Никто не виноват. Просто у нас тогда были трудные времена, но теперь все наладится.

— Наладится, — убежденно подтвердил Данила. — Селена, я должен тебе что-то рассказать.

Она мгновенно напряглась, ладошка в Даниловых руках сделалась влажной.

— Ты только не волнуйся, нет повода для волнения… больше нет.