Золотой вихрь - Айрис Джоансен

–Да.

– И я больше не нужна тебе для его заключения?

Он напрягся.

– Я этого не говорил.

– Тогда, Гален, скажи правду. Он сжал челюсти.

–Да.

– Значит, я свободна, – сказала она, улыбаясь. – После того, как уедет отец, я могу ехать во Францию. Ты ведь дашь мне сопровождающих?

– Нет! – Гален схватил ее за плечи, яростно глядя на нее. – Ты обещала мне…

– Ребенка? Но теперь тебе не нужен ребенок.

– Мне нужен ребенок.

– Но не для союза.

– Нет, но… мне нужен этот ребенок.

– Но ты ведь говорил мне, что освободишь меня сразу, как только я не буду тебе нужна для заключения союза. Ты нарушишь свое обещание?

– Я же сказал тебе… ты мне нужна.

– Только настоящий варвар может вот так нарушить слово, – нежно сказала Тесс. – Ты не собираешься стать цивилизованным в этом вопросе, Гален?

Выражение муки исказило его лицо, он сильнее сжал ее плечи.

– Нет! Мне все равно, если даже… Ты останешься!

– Как долго?

– Навсегда! – Слово вырвалось у него с такой силой, что, казалось, завибрировал сам воздух. Она прижалась к нему.

– Замечательно! – Она уютно свернулась в его руках. – Я боялась, ты заставишь меня просить у тебя позволения остаться, что выглядело бы не очень достойно.

Он застыл в полном изумлении и затем отстранил ее от себя.

– Ты хочешь остаться? Великий Боже, надеюсь, ты понимаешь, что говоришь. – Его большие руки дрожали, когда он взял в них ее лицо и запрокинул ее голову, заглядывая в глаза. – Я ведь не в состоянии отпустить тебя, – сказал он хрипло. – Даже если бы мне пришлось держать тебя здесь силой, как это сделал отец с моей матерью. – Он закрыл глаза. – Боже мой, чем я стал!

– Человеком, которого я люблю, – сказала она просто. – И если Бог милостив ко мне, то человеком, который любит меня.

Его глаза сверкнули.

– Да, – сказал он сдавленно. – Думаю, я полюбил тебя с того самого момента, когда увидел, как ты сжимаешь в руках Аполлона в этом чертовом болоте.

– Что более чем обнадеживает, учитывая, что в тот момент я вся была покрыта зеленой тиной и отвратительно пахла. – Она извернулась в его руках и спрятала лицо на его груди. – Думаю, тот случай – мой самый худший момент. После того, как ты видел меня в таком виде, в любой другой ситуации успех мне был гарантирован.

– Прошлая ночь оказалась не лучше. – Он крепче прижал ее к себе. – Белая и застывшая… и твое горло… – Он погрузил лицо в ее волосы. – Я поклялся, если Бог позволит тебе выжить, я отпущу тебя, но когда ты сейчас зашла ко мне в покои… – Он прошептал: – Я готов был рискнуть своим спасением, чтобы удержать тебя. Все же я варвар, как и мой отец.

– Нет. – Она откинулась, чтобы взглянуть на него. – Ты не твой отец, и ты не Тамир. Ты, может быть, и варвар, но даже если и так, я люблю в тебе это так же, как и все остальное. – Она нахмурила брови, подыскивая слова. – Ты понимаешь меня? Мы то, что мы есть. Я слишком импульсивна и резка, и я люблю все делать по-своему. Но разве ты меньше меня любишь из-за этого?

– Нет. – Легкая улыбка тронула его губы. – Хотя я искренне надеюсь, что со временем мы справимся с твоей импульсивностью.

– Вряд ли это когда-нибудь произойдет. Да и ты до смерти останешься немножко варваром. Но мы будем стремиться стать лучше, мы пойдем по жизни, помогая в этом друг другу. – Она обняла его. – Надеюсь, нам это не скоро надоест.

– Даже если я не смогу обещать тебе здесь, в Седикхане, той свободы, о которой ты мечтала?

– Ты дашь мне все, что сможешь, а остальное – это уже моя забота, – заявила она уверенно. – И это тоже будет очень интересно. Как ты думаешь?

Он изобразил шутливый ужас.

– Боже милостивый, что за битва нас всех ждет! Бедный Хаким!

– Он заслужил это. – Она помахала рукой в воздухе. – Так же, как и все остальные.

Он откинул голову и рассмеялся, при этом выражение его лица стало совсем мальчишеским.

– О, бедный Гален!

– Нет. – Она встала на цыпочки и нежно поцеловала его в губы. – Я буду защищать и любить тебя вечно и бесконечно. У тебя нет причин жалеть себя.

– Вечно и бесконечно, – повторил он, глядя ей в глаза.

Это их клятва. Она почувствовала, как от радости готова рассыпаться на миллионы сверкающих солнечных зайчиков счастья.

– Я почти благодарна Тамиру за то, что он помог тебе понять, что ты любишь меня.

– Я понял это еще раньше, когда ты упала с Павды во время состязания и я подумал, что ты погибла.

– Я не падала с Павды. Ты знаешь, что я нарочно… – Она нахмурилась: – Почему же ты не признался мне?

– А почему ты не сказала мне, что не собираешься оставлять меня?

– Сделка. Я боялась, что…

– И я тоже. – Увидев, что ее глаза раскрылись от изумления, он тихо сказал: – Я никогда в жизни так не боялся. Я думал, ты собираешься покинуть меня, и только силой я могу заставить тебя остаться со мной.

Как когда-то его бросила его мать.

– Я никогда не оставлю тебя. – Она нежно поцеловала его и отошла. – Это все, что я хотела сказать тебе. А теперь я очень тихо и кротко посижу в этом кресле и послушаю, как вы с моим отцом… Перестань смеяться. – Но в следующую минуту она тоже весело засмеялась. – Ну правда, я постараюсь сидеть молча.

Их прервал Алекс, без стука ворвавшийся в комнату.

– Что за дьявольщина, Алекс?

Тесс повернулась к своему кузену и сразу поняла, что вызвало такой вопрос Галена. На смертельно бледном лице Алекса читалось невыразимое изумление. Она быстро спросила:

– Что он сказал? Он очень сердился на тебя?

– Кто?

Она озадаченно взглянула на него.

– Мой отец.

– Аксель? – Алекс покачал головой. – Я не знаю, где он. Здесь его нет.

– Нет? Так, значит, он прислал своего представителя?

– Да, представителя. Аксель не может сейчас покинуть Тамровию.

– Алекс, что, к дьяволу, с тобой произошло? – спросил Гален.

Его грубость вывела Алекса из состояния отрешенности.

– Они мертвы. Они оба умерли.

– Кто?

– Мой отец и брат. Они утонули. Их лодка перевернулась на реке Зандар, они попали на стремнину и утонули прежде, чем до них смогли добраться. Это случилось два дня спустя после того, как я выехал из Тамровии. Аксель остался там регентом. – Он поднял голову и посмотрел прямо на них. – Моим регентом, в мое отсутствие. Я – король Тамровии. – Внезапно он прыснул со смеху. – Боже милосердный, ну разве это не смешно? Я!