Великая огнестрельная революция - Виталий Пенской

При этом, продолжал польский посол, боеспособность янычар серьезно снизилась. «Какие же это воины янычары?» – задавал он вопрос и тут же давал на него ответ. «Начну с вооружения. Имеют янычарки, – писал Збаражский, – которые дают очень сильную отдачу, нельзя стрелять, приблизив к лицу, надо с плеча снять. Порох очень плохой, прицельная стрельба очень затруднена. Одиночным выстрелом не убьют, хотя при залпе нанесут большой ущерб. Молодые воины мало упражняются в стрельбе. Это настоящий сброд – отрастили длинные бороды и относятся к ним как к чему-то святому. Парни молодые, избалованные. Управляютими люди без всякого опыта. Есть еще немного старых янычар, среди них попадаются совсем дряхлые. Из новых [начальников] ни один не выдерживает на должности аги янычар [нескольких] недель, не то что месяцев, никогда прежде они не знали, что такое война. Нынешний ага янычар был цирюльником у Османа, его уже смещают; на его месте снова будет какой-нибудь огородник или дворцовая креатура…»526.

Такое войско уже не представляло такой опасности для неприятеля, как ранее, тем более что и сами габсбургские генералы хорошо усвоили преподанные им османами уроки в ходе венгерских кампаний в предыдущие десятилетия. Они постарались изменить свою тактику и стратегию таким образом, чтобы свести к минимуму преимущества османской военной машины. Европейские армии той эпохи, как уже было отмечено выше, были слишком малоподвижны и зависели от правильного снабжения, чтобы успешно противостоять османскому войску, обладавшему более гибкой и универсальной тактикой, значительным численным превосходством и лучшей индивидуальной подготовкой воинов при примерном равенстве в техническом уровне оснащения войск. Вывод напрашивался сам собою – нужно лишить османов преимущества в подвижности, маневренности, свести кампанию к осадам и штурмам крепостей, где превосходство турок в коннице становилось бесполезным, а на первый план выступала пехота, вооруженная огнестрельным оружием, и артиллерия. К тому же крепостная война неизбежно вела к затягиванию кампании. Осаждая многочисленные крепости неприятеля, укрепленные по новой системе, trace italienne, турки теряли драгоценное время. Это и нужно было имперцам, так как они были прекрасно осведомлены об уязвимом месте османской стратегии – ее сезонности.

Затяжная война была противопоказана османам в силу ряда причин. Проблема сосредоточения и развертывания армий накануне новой кампании всегда представляла собой сложную задачу, и уж тем более в эпоху Средневековья и Нового времени. Концентрация войск в исходных районах, выдвижение их на ТВД, организация их правильного снабжения – все это доставляло в то время (с учетом состояния инфраструктуры, и прежде всего дорожной сети. – П.В.) немало трудностей. В особенности это касалось османов. Пока их государство было небольшим и занимало относительно небольшую территорию в Малой Азии и на Балканах, подготовка к кампании занимала относительно немного времени. Но по мере расширения пределов империи увеличивались и расстояния, которые приходилось преодолевать войскам, двигавшимся в походном порядке, от районов их постоянного пребывания до места сосредоточения. И если учесть, что на основном для османов ТВД, балканском, кампания длилась с марта по октябрь, после чего наступал неизбежный перерыв – осенние дожди, распутица, а потом зима, то чем больше времени уходило на сосредоточение войск и на их выдвижение на исходные позиции, то тем меньше времени оставалось для ведения собственно боевых действий.

Так, анализируя военный потенциал Османской империи в начале XVIII в., русский посланник в Стамбуле П.А. Толстой указывал, что турки «…скорее шести или семи месяцев к войне приготовлятися не могут, понеже нарежают из городов пашей с ратными людми и поставляют им срок, на которой стать на назначенное место, которой срок, ранее 6 месяцев, быти не может, ибо ратных людей держат в разсеянии, по разным странам, и во единое место в скорости им собратися за далекостию расстояния неудобно, и того ради срок поставляют умеренный, чтоб все могли на срок собратися…»527. Таким образом, получается, что даже если османы и начнут собирать армию еще зимой (что маловероятно по причине холодов), то на всю кампанию им остается всего лишь максимум 2–3 месяца. Иногда же не оставалось и этого. Так как в XVI – начале XVII в. для походов в Венгрию местом сбора тимариотского ополчения были окрестности Стамбула, между тем как марш оттуда до границы с Габсбургской империей занимал не меньше 3 месяцев. Так, в кампании 1664 г. марш армии под началом великого везира Фазиль-Ахмед-паши Кёпрюлю-заде от Эдирне до переправы через Драву в Осиеке занял 74 дня с учетом времени, затраченного на отдых и доведение армии до боеспособного состояния528. В итоге, как отмечали авторы коллективного труда «Османская империя и страны Южной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII в.», османская армия действовала на пределе своих оперативных возможностей. Так, в кампанию 1596 г. сборы завершились лишь к середине октября, т. е. слишком поздно для того, чтобы предпринимать какие-либо активные действия. Еще хуже обстояла ситуация с азиатским ТВД, где расстояния возрастали в 2–3 раза – в кампанию 1638 г. османской армии потребовалось 197 дней для того, чтобы достичь Багдада529.

Между тем, как отмечал Х. Иналджик, с наступлением осени боеспособность оттоманской армии начинала стремительно падать из-за проблем со снабжением и ухудшения погоды530. Осаждая и штурмуя многочисленные имперские крепости, османы теряли время. Пытаясь избежать излишней траты времени на осады, они были вынуждены усиливать свою артиллерию, а это неизбежно вело к тому, что маневренность, подвижность, одно из основных преимуществ османских ратей перед европейцами, стремительно снижались. Кроме того, на снижении подвижности османского войска не могло не сказаться и снижение боеспособности армии в целом, отказ от прежней простоты нравов, стремление обеспечить себе и в походе роскошь, свойственную домашней обстановке, о чем свидетельствуют, к примеру, иностранные наблюдатели531.

Свое негативное воздействие оказывало и постепенное удаление ТВД от основных баз снабжения532. Невозможность наладить правильное снабжение неизбежно вела к тому, что войска переходили на «подножный» корм, а это быстро вело, с одной стороны, к деморализации армии, а с другой – к разорению местности, по которой проходили войска, и к невозможности в дальнейшем использовать ее ресурсы для снабжения действующей армии. При этом необходимо учесть еще и нравы того времени. Как отмечал К. Збаражский, да и не только он: «Есть поговорка, что, где ступит конь турецкого султана, там трава не растет»533. Разрешить же эту проблему при тогдашней технике и нарастающем кризисе системы управления империей было практически невозможно. Османской военной машине была противопоказана затяжная война, тем более без особых успехов, истощавшая ресурсы как самого государства, так и призванных под султанские знамена милиционеров эялет аскерлери.

Но и это еще не все. Европейские генералы хорошо усвоили также, что на стороне османов их численное превосходство и лучшая индивидуальная подготовка бойцов, а также преимущество атакующей стороны. Поэтому они стали делать упор на максимально долгое недопущение неприятеля до рукопашного боя, на ведение схватки на дистанции. Как писал во 2-й половине XVII в. имперский генерал Р. Монтекукколи, считавшийся одним из главных экспертов по войне с турками, в бою с последними необходимо «…с самого начала к неприятелю подходя, надобно ево пушечною пальбою встретить. Потом ближе подошедши, из мушкетов и пистолет пулями осыпать; за тем уже копьями в него ударить, а во окончание дела, на палашах или на штыках с ним схватиться…»534. Уклоняясь от ближнего боя, имперцы сделали ставку на бой огневой, и на рубеже XVI–XVII вв. смогли превзойти османов в этом. Не случайно османский военачальник Мехмед-паша писал султану Мехмеду III в 1602 г., анализируя причины неудач султанских войск в борьбе с имперцами: «В поле или во время осады мы находимся в сложном положении, так как большая часть вражеских сил – пехота, вооруженная мушкетами, в то время как большинство нашей армии – всадники, и нам не хватает опытных стрелков из мушкетов…»535. В известной степени повторилась ситуация, в которой, как было отмечено выше, оказалась испанская армия в Нидерландах в последней четверти XVI в., только теперь в роли испанцев были турки, а имперцы – в роли голландцев.