Возвращение в Тооредаан-2 - Егор Дмитриевич Чекрыгин

время вспомнивший добрым словом своего самозваного зятя, и те канаты, что тот повесил в фехтовальном зале Бюро. (Какие удивительно благостные, оказывается это были времена, — полные спокойствия, счастья, и надежд на будущее, а он этого не ценил). Хееку пришлось спускать вниз на веревке, — житель предгорий — высоты он не боялся, но плещущаяся внизу вода вводила его в ступор. Потом спустили командора, обвязав веревками под мышками, Хееку внизу принимал «груз».

— Сними флаг, а потом займись этим. — Коротко приказал Игиир, указав боцману на все еще лежащие без признаков сознания, тело рулевого. — Я зайду в каюту капитана, заберу бортовой журнал.

…Когда пришла очередь Игиира спускаться в ялик, — веревка ему уже почти не понадобилась, — некогда казавшийся огромным и несокрушимым, краса и гордость своей страны, новейший линейный корабль «Гордость Сатрапии» уже погрузился в море настолько глубоко, что над водой оставалась видна только часть кормовой надстройки.

— Надо бы быстрее отплывать, ваша милость. — Заявил ему боцман Хууг. — А то ить, утянет. Такое, говорят, всегда бывает, когда большой корабль тонет.

— Тогда плывем. — Согласился с ним Игиир. — Только вот куда?

— Полагаю, пока нам лучше бы держать курс на зюйд-вест, ваша милость. Подальше от битвы и от берега. Неохота мне, что-то попадать в плен к удихам.

— Держи на зюйд-вест. — Согласился с ним Игиир. — Только далеко не уплывай, скоро сюда должна подойти наша эскадра. — Кстати, как думаешь, еще кто-нибудь спасся?

— Будем посмотреть, ваша милость. Если не надолго, ялик наш еще человек пять легко примет.

…Эскадра подошла, но слишком поздно. К тому времени удихи, словно бы получившие некий заряд бодрости при виде гибели огромного линейного корабля, уже смогли захватить «Мооскаа» и «Славу Предков». «Ирокез», подобно легендарным неустрашимым воинам, чье имя он носил, видимо предпочел гибель позору плена. Второй раз, небо над Срединным морем содрогнулось от грохота чудовищного взрыва. С собой, на чудесные морские просторы, куда уходят все корабли, чей экипаж до конца выполнил свой долг, яростный морской воин, утащил и целых три прилепившихся к его телу ордынских корабля. Не самых больших, надо сказать, но в такие моменты, выбирать не приходится.

…А последних, оставшихся в живых членов экипажа «Гордости Сатрапии», принял на борт один из пиратских кораблей, — не новый, но еще вполне крепкий галеон «Кусачая черепаха».

Оу Ренки Дарээка, генерал

Ренки конечно же ждал этого… Не мог не ждать, ибо сие есть один из величайших законов природы, действие коего нельзя приостановить на время военных действий, или каких иных чрезвычайных происшествий. И конечно же он знал примерные сроки, когда это должно произойти, и тем не менее — известие о рождении сына, застигло его врасплох подобно молнии ударившей с ясного неба. Он раз за разом вчитывался в строки лежащего перед ним письма, и каждый раз ему казалось, что он что-то упускает из виду, не может уловить некие важные подробности. Он перечитывал эти два десятка строк раз за разом, и не мог оторваться, как изнывающий от жажды путник, пересекший пустыню, не может оторваться от родника свежей холодной воды. И подобно тому, как путник, с каждым глотком улавливает новые грани вкуса живительной влаги, так и Ренки, с каждым разом находил в послании новые оттенки смыслов.

Письмо было написано в довольно сдержанных тонах, и отчасти, его пожалуй можно было бы даже назвать сухим и враждебным. В словах и выражениях, кои скорее были бы уместны в официальном извещении малознакомым людям, нежели промеж супругами, его жена — благородная дама Таалия извещала своего супруга о том что, — «…третьего дня пятого месяца сего года, у вас, сударь, родился сын…». (Это ведь уже почти целый месяц прошел). Затем, столь же холодно она сообщала что мальчик здоров, она сама тоже вполне здорова, и вообще — все вокруг изумительно здоровы, лето выдалось чудесным, в поместье «Колхоз» ожидается большой урожая винограда и пшеницы, а покой и благополучие разлившиеся над провинцией Фааркоон, просто-таки приводят в изумление. Лишь в самом конце письма, Таалия не смогла удержаться от язвительного сарказма, и написала что, — «…была бы счастлива показать младенца его отцу, еще до того, как вышеуказанный младенец осчастливит ее рождением внуков». …М-да. — Судя по последним строкам, — Таалия пребывала в…, не в лучшем расположении духа. Ренки невольно поежился. — Его хрупкая и миловидная супруга, при желании могла стать настоящей фурией ада, вымораживающей все вокруг себя ледяным холодом. Но с другой стороны — она умела превращаться и в идеальную супругу — тихую, заботливую, любящую и во всем покорную мужу… главное — не перечить ее воле. — Сказывалась кровь герцогов Гиидшаа, из рода которых происходит его женушка. …Впрочем — Ренки действительно ценил, восхищался и даже немного боготворил свою жену, и был искренне благодарен даме Тиире, организовавшей этот брак. Пожалуй, можно было признаться, что благородная дама Таалия, была наиболее близка к тому идеалу женщины, коий рисовал себе некогда юный и наивный провинциал Ренки, знание женщин которого зиждилось на прочтении нескольких десятков баллад, рыцарских романов, и просмотра романтических пиес, что давал, изредка заезжающий в их захолустье, бродячий театр. Возможно, меж ними и не было той страстной всепоглощающей любви, о коей грезят все, начитавшиеся любовных романов юноши. Но взаимное уважение и даже некая искренняя дружба, к которой они пришли в первые же три месяца их договорного брака, тоже стоили весьма немало. …Особенно если вспомнить, к чему привел такой же договорной брак его некогда друга и приятеля оу Лоика Зааршу. …Да уж…, война на уничтожение в собственном доме…, — врагу такого не пожелаешь. …Но нет. — Таалия женщина разумная, и прекрасно понимает что он, в силу своих служебных обязанностей, просто не может постоянно находиться возле нее, даже на таком, весьма непростом для всякой женщины, этапе жизни как беременность и рождение ребенка. Пройдет немного времени, и она успокоится. …Однако, все это сильно меняет его планы. Надо побыстрее встретиться с Готором и Одивией.

В дверь каюты постучали, отвлекая от раздумий над дальнейшими планами, Ренки хотел было гневно рявкнуть, но сдержался и спокойным голосом дал разрешение войти.

— Капитан, ваша милость… — Доложил вошедший вестовой. — Тут к вам эти…, союзники просятся. Которых «Кусачая Черепаха» подобрала. Прикажете впустить?

Ренки кивнул, и мимо отступившего в сторону матроса, в каюту вошел человек в мундире БВБ. Человек этот был еще довольно молод для своего звания полусотника, невысок ростом, что особенно бросалось в глаза в тесной корабельной каюте, рядом с гигантом оу Дарээка, однако во всех его движениях