Сумеречный клинок - Макс Мах

А из Ады, следует заметить, получилась замечательная матерая волчица, своими размерами превосходившая обычного волка чуть ли не вдвое, и значительно более крупная даже по сравнению с этими серовато-серебристыми северными оборотнями, которых при виде Ады в личине волка охватил чуть ли не экстаз, впрочем, подозрительно похожий на обыкновенную истерику.

— Чудны дела твои, Господи! — В голосе Ремта звучала сейчас ничем не прикрытая тоска. Сожаление, грусть, понимание, но мелодия холодной неизбывности оказалась сильнее всего.

— Так вот, значит, как. — А вот в голосе Сандера Керста, напротив, не нашлось сейчас и тени чувства, одно холодное разумение. Он что-то понял, что-то сообразил, сопоставив детали. Ему открылось нечто, чего он прежде не знал. И это нечто оказалось для Керста крайне важным. Но и только. Никаких чувств, один лишь холодный расчет.

«Ты пугаешь меня, парень, и это очень скверно, поскольку я не понимаю, что здесь не так».

6

— Имеются замечания по существу, или просто давно титек не видал? — Ада устала как собака, хотя и провела в волчьей шкуре каких-то жалких три часа. Солнце только-только начало сваливаться за западную линию скал, когда она вернулась в привычный человеческий облик. Но в том-то и дело: волком надо быть, а не казаться, а она тридцать лет не оборачивалась. Вот и устала, вот и повело.

«Холодно-то как! — То ли и в самом деле похолодало, то ли все дело было в переходе из бытия волчицы, защищенной от мороза толстой мохнатой шкурой, к бытию женщины, тонкая и нежная кожа которой ни хрена не греет, если без выпивки и мужика в постели. — Замерзну, к черту, и еще этот хмырь потусторонний пялится!»

Ремт смотрел не мигая — единственный, кто не отвел глаза. Даже умная девочка Тина потупилась, стесняясь при посторонних мужчинах глядеть на обнаженную женщину, а этот — нет. Ему все нипочем, словно бы и законы человеческие таким, как он, не писаны, что, впрочем, не в укор сказано. Он же и не человек вовсе.

— Имеются замечания по существу, или просто давно титек не видал? — спросила Ада, подходя к своим вещам.

— Видеть видел, — как ни в чем не бывало улыбнулся Ремт. — Но таких… таких действительно давно не встречал. Примите мой скромный комплимент, сударыня. Вы впечатляюще женственны! Что же касается вашей волчьей натуры, и при жизни, и тем более теперь — в этой, так сказать, ипостаси, — я не чувствую в себе желания сразиться с таким волком. Весьма убедительный образ, весьма!

— С каких это пор нежить боится оборотней? — поинтересовалась Ада, натягивая штаны. Ее интерес, впрочем, был почти машинальным — на большее просто недостало бы сил.

— Я не нежить. — Голос Ремта обрел твердость, едва ли не материальность. Как там говорил в былые времена Захария Фокко? Ножом по стеклу? Именно так.

— Ладно, — отмахнулась Ада. — Знаю. Не обижайтесь, дружище. Я просто чертовски устала, и на душе словно кот насрал.

— Трудный разговор? — сразу же встрял ди Крей. Этого хлебом не корми, дай только узнать чего-нибудь эдакое.

— Да уж! Непростой… У вас, кажется, есть бренди?

— Вот, пожалуйста! — Первым рядом с ней оказался, однако, не Виктор, а Ремт. — Это вас согреет! — И он протянул ей кожаную флягу едва ли не в два штофа[10]объемом.

— Спасибо! — Она выдернула пробку и приложилась к горлышку.

— Кровь господня! — хрипло воскликнула она спустя некоторое время, которое потребовалось Аде, чтобы отдышаться и переварить струю жидкого огня, хлынувшего ей в горло. — Что это за зелье?

Однако в то же мгновение, когда ее вопрос обретал плоть в звуках речи, ситуация изменилась самым драматическим образом: огонь, бушевавший в желудке и пищеводе, превратился в благодатное тепло, распространившееся по всему уставшему и замерзшему телу Ады. А во рту, обожженном жидким пламенем, возникло удивительное послевкусие, да такое, что дух захватило, но уже не от ужаса, а от восхищения.

«Вишня, малина… Корица? Гранат?»

— Ну что? — усмехнулся Ремт, не без видимого удовольствия рассматривая выражение ее лица. — Проняло, или как?

— Проняло! — честно призналась Ада и, не мешкая, сделала еще пару сильных, с расчетом на будущее, глотков.

— Вы поаккуратнее с этим, — остановил ее Ремт. — Помнится, пару раз я видел, как падают от винка в обморок даже крепкие и все в жизни испытавшие наемники. Винк — солодовая водка, — объяснил он, уловив, по-видимому, ее немой вопрос. — Но секрет не в варке, хотя и это следует уметь, а в выдержке. Этот — если верить клеймам — лет тридцать провел в дубовой бочке, выстроенной из молодого, только что срубленного дерева. А это, прошу заметить, соки жизни и особый аромат, который ни с чем не спутаешь и ничем не заменишь. Ну, а последние пять лет винк настаивался в замке Линс — что в принципе странно, так как в графстве его обычно не пьют, — в бочке из вишневого дерева. Представляете, сударыня, что происходит с солодовой водкой, которую выдерживают тридцать пять лет, да еще в таких вот емкостях?

— Нектар! — честно признала Ада и, передав Ремту флягу, принялась скоренько завершать экипировку. Воздух теплее не стал, а заемный жар и растерять недолго.

— А мне можно попробовать? — спросила Тина.

«Ну, кто бы сомневался! Но как я умудрилась просмотреть такое чудо?!»

— А не развезет? — задумался Ремт.

— Пусть попробует, — бросила Ада, накидывая на плечи плащ.

— Вы дама-наставница, вам видней! Держите, миледи, но не злоупотребляйте! Глоток-два, и хватит с вас.

— Ох! — Но это была лишь первая реакция, об остальном можно было судить по выражению лица девушки.

— И как это ты такое чудо умудрился утаить? — покрутил восхищенно головой ди Крей.

— Благодарю вас, мастер Сюртук, — сухо, то есть в обычной своей манере, поблагодарил Ремта Сандер. — Это было очень своевременно.

— Так о чем шел разговор? — вернулся к главному ди Крей.

«Упорный! С мысли не собьешь!»

— О разном. — Ада посмотрела по сторонам, но волков и след простыл. Оборотни ушли, им здесь больше нечего было делать, тем более что дорога за Красные столбы им заказана. Если бы ринкам потребовалось идти за Ворота Корвина, им пришлось бы принимать человеческий облик, что в нынешних их обстоятельствах равнозначно самоубийству.

— А именно?

— Послушайте, Виктор. — Ада закуталась в плащ и посмотрела ди Крею в глаза. — Оборотни ушли, инцидент исчерпан. Зачем вам знать, о чем один оборотень говорит с другими?

— Просто любопытно.

— Любопытство не порок, — признала она. — Но большего я вам не скажу. Всему есть предел, есть он и у моей откровенности.

— Ваше право, — поклонился ди Крей, этот парень умел держать фасон.