Чужая женщина - Татьяна Тронина

И как интересно было возвращаться домой, когда Ваня буквально караулил его у дверей, и приставал с вопросами, и ходил за ним точно привязанный…

Пару раз Александр возил мальчика и Лару на могилу к Маше. Ваня не должен был забывать о своей родной матери.

Другой вопрос – как обращаться к приемным родителям? На первый взгляд тяжелый вопрос, на второй – очень простой… Мама Вани – Маша. А они – Лара и Саша, они не родные, но они очень любят Ваню.

Мальчик так и называл своих приемных родителей – Лара и Саша.

И все было хорошо, весело и интересно, за исключением только одного.

Того самого. О чем Александр мечтал больше всего.

Они с Ларой были рядом, но – не вместе…

* * *

Елена Игоревна ждала сына к обеду.

Он опоздал, появился только к ужину:

– Мам, прости… Искал подарки к Новому году. Такие толпы! И пробки эти дурацкие…

– Идем, я тебя накормлю. – Елена Игоревна повела сына на кухню. Она не обижалась на его опоздание… вернее, почти не обижалась. Раньше Саша никогда не опаздывал, хотя тоже были и праздники, и толпы, и пробки… Все дело в приемном ребенке и Ларе. Саша стал их рабом, света белого теперь не видел. Заездили мужика – вон как похудел, измучился!

Елена Игоревна налила сыну суп в тарелку, принялась разогревать котлеты с пюре (домашним, не из сухого порошка!).

– Мам, спасибо, так вкусно!

– Еще бы… Тебя там-то кормят?

– Где это – «там»? Дома? Конечно, кормят!

«Опять бутербродами и пиццей этой дурацкой, наверное, – скорбно подумала Елена Игоревна, но опять милосердно промолчала. – Интересно, ребенка Лара тоже бутербродами потчует?»

Она сидела напротив сына, подперев голову рукой, и смотрела, смотрела на него… Она его любила – больше всех, больше всего. Больше жизни. И так жалко его было Елене Игоревне… Кому он в жертву себя приносит, ради кого жилы из себя тянет? Господи, вразуми его, помоги ее мальчику!

– Не понимаю… – не выдержав, вздохнула Елена Игоревна. – Ты ей звонил?

– Кому?

– Оленьке. Послушай, это ведь так жестоко – бросить ее в таком положении, после такой трагедии…

– Мама, я тебе сто раз говорил – я ее не бросал. Она сама не захотела жить со мной. Я ей тысячу раз звонил, я постоянно к ней ездил – ну не хочет она меня видеть, что теперь! – усмехнулся сын.

– Да, не хочет… – легко согласилась Елена Игоревна. – Потому что у нее депрессия. Нервы. Надо было потерпеть. Понять ее. Оля – нежная, трепетная, чувствительная девушка… Она не права была, конечно, что затеяла эти домашние роды, но она боялась врачей…

– Она не боялась врачей, – хладнокровно перебил сын. – Она их ненавидела. И она не нежная, мама. Ты ее не знаешь. Она – скала, и сердце у нее из камня. Я понимаю, как я сейчас выгляжу со стороны, когда говорю такое, да еще о матери своего погибшего ребенка, но…

– Да, она немного упрямая, – согласилась Елена Игоревна. – Но ты тоже не прав. Ты как мужчина должен был ее силой заставить…

– Мама, ее нельзя заставить, – опять усмехнулся сын. – Оля – фанатичка, понимаешь? С улыбкой на костер взойдет, но от своих убеждений не отречется. Никто, никакой сильный мужчина, никакая любящая мать, никакая преданная подруга – никто не переубедит ее и уж тем более не заставит.

Елена Игоревна помолчала. Вступать в споры с сыном ей очень не хотелось, но и молчать в такой ситуации тоже было преступлением.

– Сашенька, я тебя люблю… – больным, измученным голосом продолжила Елена Игоревна. – Но ты что-то скрываешь. Ты, наверное, обидел Олю чем-то и не хочешь в этом признаваться… Никакая она не фанатичка, я же ее знаю. Она ангел. Она сама еще глупеньким ребенком была, и ты как взрослый и умный мужчина должен был ее поддерживать и вести…

– Мама!

– …но я сейчас не об этом. Зачем ты опять связался с Ларой?

– Я так и знал, что ты опять заговоришь об этом! – раздраженно вздохнул сын. – Зачем, зачем… Затем что я любил ее и люблю. И я был дурак, что расстался с ней и связался с Олей.

– Но это ладно, а вот зачем еще этого приемыша вы взяли… Я все понимаю – ты потерял родного ребенка и теперь пытаешься утешиться чужим… заместить…

– Чего? Мам, ты, конечно, прости… Я тоже понимаю, почему ты так говоришь, но это разные вещи… Я не пытаюсь никого заместить.

– Ладно, ладно, не сердись… А вот ты понимаешь хоть, что детдомовские дети – всегда проблемные, что из них потом начинает лезть вся их дурная наследственность, они становятся злыми и неуправляемыми?

Саша отодвинул от себя пустую тарелку.

– Вот второе.

– Спасибо. Очень вкусно… – Саша совершенно хладнокровно принялся за котлеты с пюре. – Мам, Иван – не детдомовский. Он рос в семье. Я понимаю, есть такая проблема… Но тут ее нет. И вообще… Я не верю в наследственность, – небрежно произнес сын. – Дети становятся злыми и неуправляемыми не от того, что растут в детдоме, что у них плохая наследственность, а от того, что их не любили. Ни родные, ни чужие. Никто. Вот это самое страшное.

– Я не буду спорить с тобой, Сашенька… – скорбно кивнула Елена Игоревна. – Однако не могу не сказать о том, что вы с Оленькой могли бы потом родить второго ребенка. Своего, родного. Моего родного внука или внученьку!

У Саши дрогнули губы – он, видимо, хотел возразить ей, но не стал.

– Мам, я надеюсь, что у нас с Ларой когда-нибудь будет общий ребенок, – нехотя произнес он. – Хотя надежды мало… – не договорив, он усмехнулся.

– Ну вот, ты сам признался! А вот с Оленькой…

– Мама! Ты меня допекла этой Оленькой, – вздохнул сын. – Ты в курсе, что Оленька не просто так со мной познакомилась?

– Что? Это же я вас с ней познакомила! – возразила Елена Игоревна.

– Ага, жди…

– Саша, я не понимаю!

– Ладно, мам, прости. Не будем все это ворошить. Какой смысл…

Он вытер губы салфеткой, налил в чашку чаю.

– Ты к нам приходи, мама. И Ваньку ты не бойся…

– Как-нибудь, – тихо произнесла Елена Игоревна. Ей совершенно не хотелось смотреть на чужого мальчика и еще меньше – на Лару.

Саша перевел разговор на другую тему. Вечер прошел довольно мирно, они больше не спорили, но после ухода сына Елена Игоревна села в кресло и заплакала.

«Бедная Оленька…»

Елена Игоревна сняла телефонную трубку, набрала номер несостоявшейся невестки. Гудки, потом на том конце проводов кто-то снял трубку.

– Алло! Алло, Оленька, это я! – закричала Елена Игоревна.

Секундная тишина, потом – короткие гудки. Оля положила трубку.

Вот так всегда.