Стоянка запрещена - Наталья Нестерова

Цокая каблучками, мимо Николая по тротуару шла девушка. Модельный слепок с той девушки, что на противоположной стороне улицы стенает рядом с нокаутированным женихом. Мини-юбка, живот на обозрение, в откровенном декольте цыплячьи грудки. Раньше про тех, кто ходил в одинаковых нарядах, говорили: «Хорошо в детдоме одевают!» Теперь впору стенать: «Уберите из детдомов педофилов!»

– Простите! Извините, пожалуйста! – бросился к «детдомовке» Николай. – У меня к вам вопрос и просьба, – быстро говорил он. – Какой здесь адрес, как улица называется? И не одолжите ли вы мне телефон для короткого звонка?

– Пошел вон! – заорала девица и припустила бегом.

Мчалась, выворачивая ноги, спотыкаясь на каблуках и ругаясь не по-детски, отборным матом.

– Хоть здоровые рефлексы остались, – сквозь зубы пробормотал Николай. – Но с таким лексическим запасом, голуба, быть тебе замужем за рецидивистом.

Между тем на другой стороне улицы происходило параллельное действие. Подъехал еще один автобус, поиграл дверями: открыл-закрыл – никто в него не сел. Сердобольная женщина и «детдомовка» номер один подтащили Витеньку к скамейке на остановке, усадили.

Народу не видать, улица пустынна. То ли слишком поздно, то ли район дурной. Ни ресторанов, ни кинотеатров, ни магазинов – сплошь бетонные коробки жилых домов. Мало того, что просить: «Дайте телефончик на минутку!» – унизительно до тошноты, так еще и просить не у кого.

Боком, приставным шагом, не выпуская из поля зрения свою машину, Николай пересек проезжую часть.

– Господа! Друзья! – обратился он. – Вон там, – показал пальцем на «форд», – стоит мое авто. Три часа назад его угнали, вместе с деньгами, телефоном, документами и тэ пэ. Заявление в милицию я подал. И вдруг вижу – она! Моя машина. Прошу меня простить, если по ошибке, как вы понимаете, вполне извинительной, применил излишнюю физическую силу. Но сейчас я очень вас прошу: дайте телефон позвонить и вызвать помощь.

Николай старался говорить проникновенно, но все-таки получалось быстро и недоверительно. Он все время стрелял глазами в сторону своего «форда» – вдруг появятся угонщики.

Сердоболица, как он мысленно окрестил женщину, заставившую его пустить в ход кулаки, вероятно, не поняла сути из торопливой речи Николая и смотрела на него с возвратным испугом. Теперь уже – как на невменяемого агрессора.

– А ху-ху не хо-хо? – грубо спросил парень. – У меня, кажется, зубы шатаются, – потрогал он челюсть.

– Ой, Витенька, правда? А тебе больно? Ой, а у тебя челюсть опухла! – причитала девушка.

– Ничего страшного, – заверил Николай. – До свадьбы заживет. Поздравляю вас, ребята! Будьте людьми, дайте звонок сделать!

– Да пошел ты! – развернулась и с отчаянной смелостью закричала девушка.

– Сегодня меня посылают все кому не лень. День посылок. Спасибо за участие!

Николай вернулся к машине, сел рядом с ней на бордюр, обхватил голову руками. Его силы были на исходе. Жена всегда говорила, что он, Николай, – спринтер. Может на двести процентов выложиться, но быстро, а на тридцать процентов долго выкладываться не умеет. В бизнесе та же история: если на прорыв, то Коля первый, если рутина – тоже первый… засыпает. Приди сейчас угонщики, он найдет, конечно, силы им врезать, снова вспыхнет и размажет их по стенке. Но побираться? Просить телефон у прохожих? Голосовать, останавливая машины? Они, редкие, мчатся на скорости, которую можно себе позволить только на окраине Москвы, в пустынном спальном районе. Бомбилы, возможно, притормозят, но позвонить не дадут. С местными самодеятельными таксистами он уже знаком. Черт с ними! Сидеть тут до утра, до дворников, до первых вменяемых граждан. Повезет, если милицейский патруль проедет. Еще больше повезет, если у прохожего зажигалка найдется.

Пустой ярко освещенный автобус подъехал к остановке на противоположной стороне улицы, принял пассажиров. Автобус был двойной – с гофрированной перемычкой между салонами. В темноте ночи он казался фантастическим спасательным экспрессом, который в фильме ужасов подбирает оставшихся измочаленных героев. Режиссер вкупе с автором сценария и этих добил бы, но зрители любят, когда в конце фильма кто-то остается в живых.

Николай закрыл лицо руками – у него свой ужастик, без киношных штампов.

– Простите! – раздалось рядом с ним.

Сердоболица. Не уехала, получается? Хотя автобус наверняка был последним.

– Да? – устало спросил Николай.

– Это действительно ваш автомобиль?

– Действительно, в заднее стекло можете увидеть куклу моей дочери.

– У вас есть дочь? – почему-то обрадовалась Сердоболица.

– А также жена, мама, папа, квартира, дача, хорошая работа. У меня нет только телефона, чтобы перезагрузить свое бытие. Без телефона ты букашка, а с телефоном – человек. Нескладно.

– У меня есть телефон, – сказала Сердоболица и вытащила аппаратик из сумочки. – Правда, на счету не больше десяти рублей. Вам хватит?

– Я отдам! В двойном тарифе… что там! Тысячу рублей!

– О чем вы говорите? Какие тысячи?! В определенном смысле это я виновата в том, что заставила вас применить силу.

«Еще как виновата в определенном смысле», – подумал Николай.

– Но я не могла предположить, что у вас столько силы!

Она держала телефон в руках, не протягивала, Николай боролся с желанием выхватить трубку.

– Польщен. Был переполнен негативными эмоциями, не рассчитал свои могучие силы.

«Апперкот-то мне здорово на пользу пошел», – выставлял он мысленные ремарки.

– Как хорошо, что вы иронизируете. Потому что сумасшедшие не владеют чувством юмора.

– Я не душевно больной, я душевно раненный. Противно осознавать, что без железяк – машины, телефона, без бумажек – паспорта, денег, карточек ты превращаешься в великовозрастного Маугли. Вы позволите мне воспользоваться вашим телефоном?

– Да, конечно, возьмите!

– Благодарю! – церемонно выразился Николай, похвалив себя за то, что не выхватил-таки трубку у Сердоболицы.

Сотовый телефон был допотопным, из первых моделей, по нынешним временам – почти антиквариат.

Мама ответила с десятого гудка:

– Да! Алле! Это кто?

– Мамочка, это я, Коля. Не волнуйся, пожалуйста!

– Что? Папа? У него давление, криз? Скажи мне правду, он жив? Господи, я так и знала! Сдался мне этот банкет, как чувствовала…

– Мама! – перебил Николай. – Мама! Алле! Слушай меня! С папой все в порядке…

– Не обманывай меня!

Николай отставил от уха трубку, в которой верещал мамин голос, пожал плечами, как бы извиняясь перед Сердоболицей.

– Десять рублей, – тихо напомнила она.

– Мама! – рявкнул Николай в микрофон. – Проблемы у меня, а не у папы.