Лунные Всадницы - Тереза Томлинсон

— Ну вот, заполучила ты все-таки свой брачный браслет, — шепнул он.

Мирина не знала, как и благодарить великодушного царя, но Мемнон лишь громко рассмеялся, отмахиваясь от слов признательности.

— Если бы не твой Томи, мы бы и по сей день блуждали в горах, — промолвил он. — И хотя нынче ночью мы повеселились на славу, не след забывать, что утром нам предстоит битва, так что ляжем-ка сегодня пораньше!

Все покорно разошлись, день и впрямь выдался утомительным. Мирина повела Томи к себе в комнату, Коронилла тактично шепнула, что отныне и впредь будет ночевать у Кассандры.

Коронилла с Акасей улучили-таки минутку и втайне от Мирины устлали ее ложе благоуханной лавандой. Некоторое время они с Томи блаженствовали в объятиях друг друга, но вдруг Мирина резко села на постели.

— Это не для нас, — шепнула она.

Томи удрученно нахмурился.

— Нет-нет, ты не понял! — рассмеялась Мирина. — Я имела в виду, что постель в четырех стенах — не место для влюбленных мазагарди. Хочу на волю, в лунный свет, хочу чувствовать под собою теплую землю, и чтобы в воздухе разливался аромат маков!

Томи понимающе улыбнулся жене.

Новобрачные тайно выскользнули из дворца и направились к потайным вратам. Стражники широко ухмыльнулись, но не сказали ни слова. Мирина с Томи поднялись по склону и отыскали полянку в тени олив. Они легли в мягкую траву; постелью им стал зеленый холм, а вдалеке раскинулось темно-синее Эгейское море.

— Ты ни о чем не жалеешь, Госпожа Змея? — спросил Томи.

— Нет, — твердо отозвалась Мирина. — Мы с тобой и без того ждали слишком долго!

Новобрачным было так по-домашнему уютно в укромном уголке под оливами, что даже яркое утреннее солнце не сразу разбудило их. Мирина забылась крепким сном, рядом с Томи ей было тепло и покойно. Так сладко она не спала с тех самых пор, как в родные земли пришла война. Потревожило молодых лишь отдаленное пение рогов и труб. Они разом сели, протирая заспанные глаза: солнце стояло уже высоко в небе, и царь Мемнон выводил свою армию из Южных врат на бой с ахейцами. Оружие и украшения эфиопских воинов сверкали золотом в утреннем солнце. Что за великолепное зрелище!

Томи вскочил на ноги.

— Мне надо быть там, мне надо быть с ними!

Мирина с трудом поднялась с земли, вытряхивая из волос траву и цветы. Радость прошлой ночи стремительно убывала.

— Так ли тебе надо сражаться в их рядах? — спросила она.

Томи изумленно воззрился на жену.

— Вот уж не ждал от тебя таких слов! Ты думаешь, что взяла в мужья труса?

— Я отлично знаю, что ты не трус, — быстро возразила Мирина. — Но… мне предстоит иная битва, и я нуждаюсь в твоей помощи. Боюсь, что бой, к которому я готовлюсь, окажется ничуть не менее жесток.

Томи вновь оглянулся: войско на равнине строилось в боевой порядок. Могучие, мускулистые воины царя Мемнона бежали навстречу строю ахейцев — ни дать ни взять легконогие газели. Они бесстрашно мчались в битву с копьями наперевес, но ряды ахейцев стремительно росли и множились. Ахилловы Мирмидонцы, теперь ведомые его сыном, заметно поредели, однако ж воинство Агамемнона, как и прежде, расползлось до самого южною горизонта. С вершины холма Мирина и Томи ясно видели, что бой и на сей раз будет неравным.

Томи стиснул зубы.

— Клянусь Маа! — воскликнул он. — Они обречены! Я привел их на верную смерть!

Мирина встряхнула его за плечи.

— Они пришли по своей воле. Слушай меня: в том сражении на равнине ты не нужен. Одним человеком больше, одним меньше — невелика разница! Зато мою битву без тебя не выиграть.

Томи вновь окинул взглядом равнину — и встряхнул головой.

— Ты права — теперь мне им ничем не помочь. Я сделаю все, что ты от меня потребуешь.

Две армии медленно и неотвратимо сходились у них на глазах.

— Твоему доблестному царю надо бы повернуть вспять и возвращаться домой, — прошептала Мирина.

— Чтобы Мемнон не принял битвы? Никогда. — Томи покачал головой. — В целом мире не найти человека благороднее: что за великодушное сердце! Честь для Мемнона — всё. Если бы я только привел его раньше!

— Не твоя в том вина, — отрезала Мирина едва ли не гневно. — Пентесилее следовало выждать! Ты знаешь, что я любила ее всем сердцем, и все равно говорю: ей следовало выждать!

Молодые развернулись и, рука об руку, направились назад к потайным вратам.

— Ну, рассказывай, что там у тебя за планы? — полюбопытствовал Томи.

* * *

Битва кипела весь день. Царское семейство вновь наблюдало за сражением с высоты Южной башни. Томи внимательно выслушал рассказ Мирины о том, как она собирается освободить рабынь и доставить их в безопасное место. И, не сдержавшись, расхохотался и бурно зааплодировал.

— Итак, ты спасаешь рабыням жизнь, а заодно обзаводишься «новобранцами». Только моя умница-Змейка могла такое придумать!

— Но ты мне поможешь? — не отступалась молодая женщина.

— Конечно, помогу, — кивнул Томи.

— Тогда пойдем, познакомишься с Акасей, — пригласила Мирина. — Это моя служанка и посредница.

Акася, махнув рукой на церемонии, сурово отчитала Мирину: дескать, зачем она, с риском для жизни, выходила за городские стены?

Томи вновь рассмеялся.

— Вот теперь я и впрямь все понял! — промолвил он. — Эта женщина — никакая не рабыня, она — Лунная Всадница до мозга костей!

— И остальные таковы же, — заверила Мирина. — Но есть одна проблема. Большинство их в жизни не ездили верхом.

Томи внимательно слушал жену, однако то и дело поневоле отвлекался, тревожась за своих эфиопских друзей и за исход битвы под городскими стенами. К тому времени, как солнце склонилось к западу, Мирина снова спустилась к Южным вратам вместе с Кассандрой и занялась ранеными. Томи принялся помогать перетаскивать пострадавших внутрь крепости.

Царь Мемнон сражался как лев, но к вечеру пал и он. Царь Приам в который раз устало распорядился о проведении погребальных обрядов, а отчаявшиеся троянцы наконец-то заговорили о том, чтобы вернуть Елену ахейцам.

— Снова поражение! Но Парис погиб, так нам-то зачем сражаться?

— Может, они пощадят нас, если отдать им Елену?

— Они ведь наверняка уйдут, если отнимут у Деифоба невесту, которая, к слову сказать, и сама за него замуж не рвется!

Новых союзников не предвиделось, помощи ждать было неоткуда, и даже Эней, что столь храбро возглавлял войско после гибели Гектора, вслух выражал сомнения в том, стоит ли воевать дальше.

Кассандра встала на его сторону и принялась упрашивать отца отдать ахейцам Елену.