Козни колдуна Гунналуга - Сергей Самаров

Гунналуг нечаянно посмотрел в верхний угол треугольника и заметил на горизонте несколько темных туч. Эх, самое лучшее время для сотворения шторма. Если небо вообще чистое, то сотворить шторм бывает чрезвычайно сложно, гораздо более сложно, чем выставить защиту от самого свирепого природного шторма. Нужно заставлять море делиться водой, чтобы сотворить тучи необходимой плотности и наполненности. Нужно искать ветер где-то на стороне и направлять его в нужном направлении. Нужно этот ветер скрутить в пружину, чтобы он притягивал к себе другие ветра, а потом, в нужный момент, пружину требуется освободить и направить мощный поток ветра в необходимом направлении. Но если в небе уже есть тяжелые облака, другие притянуть к ним намного легче. Кроме того, облака уже движутся по ветру, следовательно, и ветер искать надобности нет. Можно работать. И будь уж что будет, но флотилию Сигтюргга подпускать к своему Дому все равно нельзя. На непродолжительный, но мощный шторм сил хватит. И может случиться, что этот шторм станет спасительным для Дома Синего Ворона…

Что касается возможности утерять гиперборейскую скрижаль…

Если нет выхода, то стоит положиться на удачу. Но и удачу лучше всего ждать не пришелицей со стороны, которая неизвестно еще к кому может повернуться лицом, а создать самому, и тогда это будет только твоя удача, и помогать обстоятельства будут именно тебе…

Седьмая гиперборейская скрижаль… Маленький уродец Извеча… Мешок маленького уродца… Все это тоже никак нельзя оставлять без внимания, положившись на случайность. И шторм следует направить так, чтобы он потрепал только шведскую флотилию. В море или даже во фьорде, если драккары Сигтюргга Золотые Уши все же войдут во фьорд. Но русов шторм должен только-только задеть, и не более. И одновременно со штормом… И одновременно со штормом туда прилетят рукотворные синие вороны Гунналуга, верные слуги и при этом частицы его самого. И воронов следует отправить в первую очередь, даже раньше, чем создавать шторм. Воронам нужно время, чтобы добраться до места, хотя летят они быстрее, чем скачет лошадь, и не знают преград, которых в воздухе не существует, как они существуют на земле.

Гунналуг встал и позвонил в колокольчик, вызывая служителя, чтобы тот собрал воронов на нижней площадке башни, где их всегда кормят…

* * *

Это по большому счету и было его самое надежное и самое преданное войско, которое не выигрывало сражений в том виде, в котором это понимают люди, но способно было обеспечить победу войску человеческому, принося предупреждения и ведя разведку. Ни один ярл или конунг, ни один король или князь такими безотказными и самоотверженными воинами и разведчиками никогда не обладал.

Конечно, стальные кованые когти и клювы не могут идти в сравнение с мечами и копьями, но меченосцы и копьеносцы не могут сравниться с его воронами ни в скорости передвижения, приближенной к ветру, ни в бесстрашии и преданности. Эти большие сильные птицы не задавали вопросов и никогда не отказывались от выполнения приказа, считая его невыполнимым. Они — творения рук и ума Гунналуга, и были умышленно лишены того, что присуще всем другим живым существам — у рукотворных воронов не было инстинктивного чувства самосохранения, и потому они летели туда, куда не пошел бы ни человек, ни зверь, ни секунды не сомневаясь. От воронов настоящих их отличал заметный отлив синевы в перьях и умение слушать и понимать человеческую речь. Кроме того, рукотворные вороны сами умели говорить, хотя разговаривали мысленно, символами, которые зарождались у них в голове, и символы эти доступны были только самому Гунналугу, потому что в каждого ворона каплей крови была заложена наговоренная частица его самого, то есть когда думал ворон, это одновременно думал и Гунналуг. И вороны не могли доложить что-то, например, стражникам или слугам в башне, но все напрямую докладывали колдуну, иногда даже издалека, хотя и не из слишком далекого далека, потому что с расстоянием колдун бороться не умел.

Выбирая десяток птиц, которых готовился отправить с таким важным для себя заданием, Гунналуг исходил из знания сил и характера каждой рукотворной птицы, потому что все они имели и характер разный, и способны были к разным заданиям. Когда он их делал, влияло все, начиная с его настроения, наличия свободного времени, погоды и характера тех людей, с которыми колдун общался в последние дни. Они накладывали на него свои энергетические поля, и это тоже входило в созданных птиц. Причем невозможно было заранее предусмотреть, что за птица получится, и потому приходилось изучать характер каждой отдельно. И он изучил. Сейчас требовались не просто разведчики, обладающие зорким взором и умением отличить важное от повседневного. Сейчас требовались отважные и сообразительные, даже хитрые птицы, способные внезапно появиться из темноты, без сомнений напасть и в дополнение ко всему унести то, что колдуну было необходимо. Следовательно, среди других, кто будет обеспечивать атаку, должны быть и чрезвычайно сильные птицы-носильщики. Две должны захватить и унести маленького уродца Извечу, а еще две ни в коем случае не должны упустить его мешок. И если Извечу, как более тяжелого и способного к какому-то сопротивлению, можно даже бросить, хотя лучше тоже не бросать, а доставить в башню, то мешок оставлять нельзя ни в коем случае.

— Без мешка этого уродца можете даже не возвращаться домой, — категорично сказал Гунналуг. — Без мешка я прикажу бросить вас всех в огонь…

Он сам знал, что не бросит, потому что гибель каждой птицы — это гибель частицы его, и ему всегда становилось на физическом и на ментальном уровне чрезвычайно больно, когда какая-то из его птиц или других созданий, что он сотворял по тому же самому принципу, гибла. И птицы знали, что он не бросит их в огонь, потому что если он, наградив их заговоренной каплей своей крови, читал их мысли, то они обладали теми же способностями по отношению к нему, и Гунналуг вообще мог не говорить вслух, когда давал птицам задание. Они читали все в его голове, вернее, даже не читали, они мыслили одновременно с ним, и точно так же, как он. Он был их мозгом. Потому и необходимости не было показывать, как выглядит Извеча. Достаточно было того, что сам Гунналуг его видел в огненном магическом треугольнике. Следовательно, в мозгу птиц этот образ тоже запечатлелся. И в этот раз, отправляя их не так и далеко, Гунналуг был уверен — несмотря на то, что попытка подпитаться энергией земли Туле и энергией неба, предназначенной для земли, не удалась, он сумеет контролировать весь полет стаи и подправить птиц, если что-то будет идти не так. Но обстоятельства могут сложиться по-разному. Ведь еще предстояло создать шторм и направить его с предельной точностью, чтобы он не задел маленького уродца Извечу, но навредил флотилии ярла Сигтюргга, а это потребует очень больших энергетических затрат. И потеря сил может оказаться значительной. Но тогда птицы сами должны выполнить его волю. Выполнить и прилететь с Извечей и с мешком или даже просто с одним мешком.

— Все… Отправляйтесь… Лететь будете быстро, без отдыха, на пределе сил…

И десять птиц сразу сорвались с площадки, вытянулись одной поперечной линией и мощными взмахами сильных крыльев начали набирать скорость…

* * *