Прежде чем ты уйдешь - Клэр Свотмен

Эд хмурится, а я поспешно отворачиваюсь. Я не могу объяснить ему, что имела в виду, но надеюсь, он и не спросит. Тем временем Эд начинает потихоньку задремывать, сон снова забирает его у меня. И когда я закрываю глаза, на меня неумолимо надвигается темнота, я истово молюсь, чтобы судьба дала мне еще один шанс увидеть его, пусть в последний раз.

Тот самый день.

Едва открыв глаза и увидев, где нахожусь, я сразу все понимаю. Настал день, когда Эд должен умереть. Тот самый день, когда я могу потерять его во второй раз, если не попробую что-нибудь предпринять.

При мысли о стоящей передо мной тяжелейшей задаче замирает сердце, пожалуй, еще немножко – и меня вырвет. Хотя в чем-то мне невероятно повезло. Ведь я получила возможность видеть Эда, обнимать его, говорить с ним. Однако все это время надо мной, словно гигантская черная туча, неумолимо нависало осознание того, что Эд должен умереть. А что, если я сделала недостаточно, чтобы спасти его? Что, если я сегодня не смогу предотвратить неизбежное?

Что, если я не справилась со своей миссией?

Я лежу неподвижно, пытаясь нормализовать дыхание, вырывающееся из груди неровными толчками. Рядом со мной мирно спит Эд, я приподнимаюсь на локте, чтобы получше его разглядеть. Он лежит лицом ко мне, длинные ресницы опущены, кожа покрыта густым загаром, подбородок зарос щетиной. Рот полуоткрыт, и каждый выдох сопровождается едва слышным свистом. Эд не знает, что принесет ему сегодняшний день, да и откуда ему знать?!

Эд беспокойно ворочается, и я прижимаюсь губами к его губам. У Эда едва заметно пахнет изо рта, но что это меняет? Мне хочется прикоснуться к нему, прижаться к его телу. Тут Эд открывает глаза и смотрит на меня сонным взглядом.

– А? Что? Который час? – Его голос слегка охрип со сна.

Я смотрю на часы:

– Шесть тридцать.

– Брр. Зачем ты меня разбудила? – Эд перекатывается на спину и, закинув руку за голову, закрывает глаза.

Я придвигаюсь чуть поближе, свернувшись калачиком у него под мышкой, кладу голову ему на грудь, а руку – на живот. От его кожи пахнет гелем для душа, стиральным порошком, сонной негой. Меня, будто молнией, пронзает болезненное воспоминание. Я лежу после смерти Эда на этой самой кровати. Вместо Эда я обнимаю подушку, на которой прямо сейчас покоится его голова. Тогда я лежала так часами, немая, оцепеневшая; у меня даже не было слез, глаза пересохли от боли; я вжималась лицом в подушку, пытаясь вдохнуть въевшийся в нее запах Эда.

Я еще сильнее прижимаюсь щекой к груди мужа.

– Ой, Зои, отстань! Ты делаешь мне больно! – Эд отодвигается, недовольно потирая грудь.

– Извини. Просто хотелось немного поласкаться.

– Ради бога, но только когда я проснусь. Дай мне поспать. Я совсем без сил.

Тогда я неохотно отодвигаюсь и вылезаю из-под одеяла. Сегодня мне не хочется нарываться на ссору. Я намерена скинуть груз прошлых ошибок и сделать этот день идеальным. Чтобы Эд в любом случае понял, как сильно я люблю его.

Тем временем я прохожу на кухню и начинаю бесцельно открывать дверцы шкафов. Я думаю о предстоящем дне, и у меня кошки скребут на душе. Мне хочется насладиться этими часами, которые я могу провести рядом с Эдом, но сейчас я способна думать лишь о том, как он в прошлый раз уходил из дому. Как надел свой шлем и принялся крутить педали велосипеда, влившись в плотный поток транспорта. Именно этот поворотный момент мне и надо сегодня изменить. Эд не должен отправиться на работу на велосипеде. Я должна помешать этому во что бы то ни стало. И я не должна срывать на нем свою злость.

Приняв решение, я начинаю подготовку к завтраку. Тосты и чай в кровать – отличное начало дня. Я намазываю тост маслом и джемом, наливаю в кружки чай с молоком, ставлю все на поднос, хранившийся в глубине буфета. За окном виднеется любимый садик Эда, и это наводит меня на мысль. Я открываю заднюю дверь, прямо в пижаме шлепаю в сад, срезаю розу с куста в стоящем на патио горшке, ставлю розу в стакан с водой, а стакан – на поднос. Так-то лучше.

Я беру поднос и возвращаюсь в спальню. Сейчас семь утра. Так или иначе, Эду скоро пора вставать. Но у меня больше нет сил ждать. Я ставлю поднос на одеяло и целую Эда в шею. Он подпрыгивает от неожиданности и, перевернувшись на другой бок, удивленно таращится на меня.

– Неужели я проспал? – Он трет глаза, бросает тревожный взгляд на часы.

– Нет-нет. Все в порядке. Еще рано. Я просто принесла тебе чаю.

Эд подозрительно косится на поднос:

– А с чего это вдруг?

Я пожимаю плечами:

– Не знаю. Просто подумала, что было бы неплохо позавтракать вдвоем в постели.

– Ну ладно. Спасибо. – Он насмешливо смотрит на меня. Хотя кто ж его за это осудит? – Правда, особо разлеживаться некогда. Пора собираться на работу.

– Да, я в курсе. – Я забираюсь под одеяло и, когда Эд садится, ставлю поднос нам на колени.

Поднос качается, кружки скатываются в сторону Эда.

– Осторожнее! Смотри, у тебя все льется, – хмурится Эд, поправляя кружки.

Я прихлебываю чай, откусываю тост. Пару минут мы с Эдом молча жуем. Из окна мне виден кусок нашего сада и клочок неба над крышей соседнего дома. Небо пронзительно-голубое, редкие перистые облака едва ли способны уменьшить жар солнца. Посаженные Эдом пару недель назад подсолнухи, которые уже дотягиваются до подоконника, качаются на легком ветру. Я вздыхаю.

– Какой тяжелый вздох! Что-нибудь не так?

Боже, если бы он только знал!

– Да нет, все отлично. Просто задумалась.

– Много думать вредно.

– Ха-ха! – Я замолкаю, а потом говорю: – Вот было бы здорово прогулять работу и остаться сегодня дома.

– Да, здорово. Похоже, сегодня на улице будет адское пекло. – Эд, прищурившись, смотрит в окно.

– А что нам мешает остаться здесь?

– Ты чего?! Нам обоим пора на работу.

Я поворачиваюсь к Эду:

– Да, знаю. Но тебе никогда не хотелось устроить праздник непослушания? Сказать на работе, что ты заболел, и провести день здесь – в постели, в саду, – побыть немного вдвоем. В последнее время нам это не часто удавалось.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы Эд не услышал в моем голосе отчаяния, но понимаю, что говорю, захлебываясь словами, которые звучат неестественно громко. Да, похоже, актриса я еще та. Эд награждает меня странным взглядом:

– Мы не можем вот так взять и прогулять работу. У меня в самом разгаре строительство настила. Я тебе уже говорил, что этот парень просто зациклен на своем настиле. Если мы сегодня не закончим, то будем потом стоять на ушах. Да и тебе, Зои, я не советую сачковать. Валять дурака не в твоем стиле. Я удивляюсь. Сперва завтрак в постель, теперь это! Что на тебя сегодня нашло?