Первая леди города, или Между двух берегов - Марина Крамер

Коваль не поняла, как Малышу удалось так развести ее, но Егор всегда был грамотным и мог ее уговорить просто на раз. Может, оно и к лучшему, там видно будет.

После этого разговора Марина решилась позвонить и Хохлу. Его радости не было предела:

– Киска моя! Объявилась все-таки!

– Женька, у вас все нормально?

– Да, не грузись! Ты-то как? Я чуть не спятил – просыпаюсь, а тебя нет, и вещей нет. Я весь город на уши поставил, пока не допер, что ты уехала. А Малыш что тут творил… Тебе скажу, но смотри, не спали меня потом, – предупредил Хохол, понизив голос. – У него сердечный приступ чуть не случился, хорошо еще, что я рядом был, увидел и за аптечкой смотался. Что ж ты делаешь, ведь он уже не пацан, киска, нельзя так! – послышалась укоризна, которая Коваль не очень понравилась, но он был прав. О том, сколько лет Егору, она никогда не думала, привыкнув к тому, что он всегда в отличной форме и многих молодых легко заткнет за пояс.

– Женя, ему было очень плохо?

– Да так, не сильно, но я испугался, если честно, – страна чужая, имя у него другое, я с перепугу и забыл, как его зовут-то нынче, – зачастил Хохол, торопясь выложить все, что пережил. – Ну, думаю, все, попадалово! Но он отлежался и начал мне мозги полоскать – кто, да что, да почему. Не делай так больше, киска, я тебя прошу.

– Все, проехали, – отсекла она, устав от его нравоучений. – Ты в Москву вместе с командой прилетишь?

– А надо?

– Сам смотри – мне Малыш встречу назначил, я ведь в Москве.

– О-па! У братана, что ли?

– Нет. И язык за зубами держи, понял? – предупредила Марина, прощаясь. – Пап, ты дома? – крикнула она, вспомнив, что отец собирался ехать в студию что-то монтировать.

Но он оказался дома – готовил завтрак и варил кофе, научившись добавлять в него и корицу.

– Вставай, Мариша, уже одиннадцать часов. – Он принес ей чашку на подносике, и Коваль засмеялась, усаживаясь в постели и натягивая на грудь простыню.

– Ты меня совсем разбаловал – кофе в постель, кормежка на убой! Смотри, потом не выгонишь, привыкну!

– Оставайся, я только рад буду, – откликнулся отец, садясь на край кровати. – Будем вместе жить, я всегда об этом мечтал.

– Ох, папа, знал бы ты, как тяжело жить со мной под одной крышей!

– Не наговаривай на себя, ты здесь почти две недели, и я не заметил, что у тебя очень уж невыносимый характер.

Идиллию нарушил звонок в дверь – кого-то принесло с утра пораньше в субботу. Отец пошел открывать, послышалась возня, потом топот и ор Дмитрия:

– Я должен знать, что происходит, в конце концов! Если ты завел себе бабу, так не прячь… – и осекся на пороге комнаты, открыв от изумления рот.

– Ну, продолжаем, продолжаем, – подстегнула Марина, насмешливо глядя на обалдевшего брата. – Что там еще у тебя по плану?

– Ну, вы даете, паразиты! – покачал головой Дмитрий, все еще не веря своим глазам. – Маринка! Это же надо – наша Маринка! А Колька, паршивец, набрехал, мол, дед бабу завел, к себе никого не пускает! А это моя красавица-сестрица приехала!

– Так может, хоть поцелуешь меня тогда?

Дмитрий облапил ее и уткнулся в макушку носом, пытаясь сдержать эмоции, рвущиеся из груди. Марина тоже прижалась к брату, ощущая тепло, исходящее от него. Ей было странно думать о том, что два до недавних пор совершенно чужих ей человека вдруг сделались единственными, к кому она могла обратиться за помощью и поддержкой. Они с Дмитрием не знали друг о друге много лет, а теперь вот стоят, обнявшись, и генерал почему-то еле сдерживает слезы… Да и она сама… разве думала, что будет вот так по-детски хлюпать носом, прижавшись к чужому мужчине, доверять ему? Что раскиснет и станет совершенно не такой, как ее привыкли видеть? Но, возможно, подсознательно всю свою жизнь Марина надеялась обрести именно такую поддержку – семейную, братскую. И сейчас, получив ее, компенсировала себе все годы, проведенные в полном одиночестве, среди людей, ненавидевших ее, годы без материнской заботы, без родительской любви.

Генерал чуть отстранил ее от себя и прочувствованно проговорил:

– Господи, я думал, не увижу тебя больше! Как ты, малышка, все в порядке?

– Да, Димка, все в порядке. Спасибо за помощь, мне Хохол все рассказал.

– Серьезный у тебя охранник! И с головой, кстати.

– А я тебе говорила – не суди о человеке по его наколкам! – поддела Коваль, уткнувшись носом в его свитер.

– Права оказалась, малявка! Он мне понравился – без понтов уголовных, все по уму – сели, поговорили.

– Не обломался – с уголовником за один стол?

– Прекрати, что ты, в самом деле? Ну, сказал глупость, что теперь – убить меня за это? – возмутился брат.

– Ладно, давай замнем. И отвернись – я вставать буду.

– Пойду перед отцом извинюсь, а то нахамил с порога. – Он поднялся и вышел из комнаты, а Марина встала, потянулась всем телом, глядя в окно на раскисшую грязь, некогда бывшую снегом, и пошла в душ.

Отец и брат о чем-то оживленно спорили на кухне, когда появилась там, пахнущая свежестью геля с зеленым чаем, и уселась на табуретку, взяв сигарету и зажигалку. Они оба повернулись к ней, и на их лицах была такая любовь, что Марина едва не расплакалась – эти двое стали ей на самом деле родными.

– Вы чего? – переводя взгляд с отца на брата, спросила она.

– Красивая ты, Мариша, – улыбнулся отец, наливая ей кофе. – Совсем не похожа на мать, скорее – на бабушку, мою маму.

– Ты бы хоть пару фотографий показал, а то все рассказываешь, – попросила Марина, отпивая горячий напиток.

– А ты и не спрашивала никогда. Но, если хочешь…

– Конечно, хочу – сегодня суббота, семейный вечер проведем. Племяннику скажи, что я с ним хочу поговорить. – Марина затушила сигарету в пепельнице и допила кофе. – Пусть зайдет как-нибудь.

– Ладно, передам. А как твой англичанин поживает? – вдруг вспомнил Димка.

– Поживает, не беспокойся. На Кипре загорает, скоро сюда явится.

– Значит, увидимся еще? Хочу поближе познакомиться с будущим родственником, а то выскочишь замуж не пойми за кого.

– Я же ясно сказала – я не собираюсь за него замуж, у меня только один муж, – вдруг обозлившись, бросила она. – И хватит про это!

Дмитрий не понял причину Марининого испортившегося настроения, но не обиделся, а быстренько попрощался и уехал. Коваль же и сама не могла толком понять, что случилось, почему вдруг она так завелась при упоминании о Егоре. Возможно, совесть мучила… Но настроение испортилось окончательно, и отец принялся развлекать Марину как мог.

– Папа, прекрати, – попросила она, уходя в комнату и ложась в постель под одеяло.

«Господи, зачем я затеяла всю эту авантюру, жить спокойно надоело? Чертова натура!»