Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века - Геннадий Седов

— Развесистая клюква! — хохотала над ухом Александра Адольфовна. — В редакции сочинили! Дураку понятно! Хотите еще?

«Интересно в заключение, — продолжила, — привести еще и письмо 14-летнего гимназиста С., бежавшего «на войну» недели три назад и доставившего немало горя своим родителям. Теперь родители получили от юного беглеца письмо, посланное из Лодзи. «Дорогие родители, — пишет юный «доброволец», — очень извиняюсь, что причинил вам столько неприятностей. Я очень недоволен русскими войсками. Сколько я ни умолял офицеров принять меня в солдаты, все только смеялись, а для самостоятельной отправки на войну у меня нет денег. Милые родители, простите меня и вышлите мне денег. Даю вам слово, что я не поеду на войну, а вернусь домой»…

— Околпачили людей! — задумчиво произносит она. — Эта война — подарок для Николая. Пока мы томимся по тюрьмам и ссылкам, уводят возмущенные массы подальше от баррикад. Суют им привычную кость — защита дорогого Отечества. Чтобы перемолоть в мясорубке будущих борцов. Всех вообще мыслящих граждан…

— Ясно мыслите, Фаня. В самую точку. Как настоящая эсерка.

— Я давно уже эсерка, Александра Адольфовна.

— Сколько вместе соли съели, — отзывается та, — а вы меня по-прежнему Александра Адольфовна.

— Не буду больше, Саша.

— Спасибо, товарищ, — обняла ее за плечи.

«Русские ведомости»:

17 АПРЕЛЯ, ПЕТРОГРАД (ОТ НАШЕГО КОРРЕСПОНДЕНТА НА КАВКАЗСКОМ ТЕАТРЕ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ АЛЕКСЕЯ ТОЛСТОГО):

«Здесь храбрость и ловкость одного человека — солдата или офицера — имеют существенное значение. На том фронте за боевую единицу считают группу людей — взвод, роту, эскадрон; здесь один человек может решить участь битвы.

Около лагеря, где я был вчера, стоит гора пять с чем-то тысяч футов; ее занимали одно время турки; их позиции были сильны, и наши войска повсюду попадали под жестокий обстрел.

Один из казачьих (пластунских) сотников — отчаянная голова — провинился в то время, не помню чем; генерал призвал его и сказал, что свой поступок он может совершенно загладить каким-нибудь не менее отчаянным делом, то есть вместо суда получить «Георгия». Сотник тряхнул бритой головой, попросил день срока, в ту же ночь выбрал двадцать восемь пластунов, сказал им речь такого рода, что они рассвирепели, и полез с ними на знаменитую гору. Пластун, выведенный из раздумья, стоит троих; что произошло на горе, никто хорошо не знает: слышали недолгую стрельбу, крики; турки в составе двух рот поспешно очистили гору, оставив множество оружия, убитых и раненых. Сотник получил крест».

Daily Telegraph:

22 АПРЕЛЯ, ЛОНДОН (ПО ТЕЛЕФОНУ): «Сегодня днем немецкое командование применило на Ипрском участке британской обороны отравляющий горчичный газ, вызвавший многочисленные потери в войсках его величества».

7 МАЯ, ЛОНДОН (ПО ТЕЛЕФОНУ): «Неопознанная германская подводная лодка атаковала сегодня в Северном море британский пассажирский корабль «Лузитания». Потопленное судно унесло жизнь 1198 пассажиров».

«Новости дня»:

22 АВГУСТА, ПЕТРОГРАД: «Воздадим должное замечательному героизму солдат и офицеров Юго-Западного фронта, осуществивших под водительством генерала Брусилова прорыв глубоко эшелонированной обороны австро-венгерских войск в районе Луцка. Наступлению предшествовали тщательная разведка, обучение войск, оборудование инженерных плацдармов, приблизивших наши позиции к австрийским. Начатой 3 июня операции предшествовала артиллерийская подготовка, приведшая к сильному разрушению первой полосы обороны и частичной нейтрализации артиллерии противника. Перешедшие затем в наступление 8-я, 11-я, 7-я и 9-я армии прорвали одновременно на тринадцати участках хорошо укрепленные позиции австрийцев, которыми командовал эрцгерцог Фридрих.

Чтобы сдержать наступление наших войск, австро-германское командование вводило в бой все новые и новые соединения, перебрасывало в Галицию все, что можно — даже две турецкие дивизии с Салоникского фронта: тщетно! Россияне били их по очереди! Не выдержав натиска, германцы начали отступать. 11-я армия взяла Броды и, преследуя противника, вышла на подступы к Львову, 7-я армия овладела городами Галич и Монастырска. На левом фланге фронта значительных успехов достигла 9-я армия генерала Лечицкого, занявшая Буковину и следом Станислав.

По предварительным данным, в результате трехмесячных боев нашими войсками пленено более 400 тысяч австрийцев».

«Правительственный вестник»:

23 АВГУСТА, ПЕТРОГРАД. Высочайшие телеграммы на имя командующего Юго-Западным фронтом генерала А.А. Брусилова.

«Передайте Моим горячо любимым войскам вверенного Вам фронта, что я слежу за их молодецкими действиями с чувством гордости и удовлетворения, ценю их порыв и выражаю им самую сердечную благодарность.

Верховный главнокомандующий Император Николай Второй».

«Приветствую Вас, Алексей Алексеевич, с поражением врага и благодарю Вас, командующих армиями и всех начальствующих лиц до младших офицеров включительно за умелое руководство нашими доблестными войсками и за достижение весьма крупного успеха.

Николай».

Война и отношение к ней революционных, либеральных и буржуазно-демократических партий России внесли разброд в жизнь некогда сплоченной коммуны мальцевских политкаторжанок. Вести с воли, свидетельствовавшие о резкой поляризация политических и классовых сил, выступавших под непримиримыми лозунгами, вовлеченность в этот процесс, принятие или непринятие той или иной платформы, желание встать на чью-либо сторону накаляли атмосферу, отдаляли друг от друга, разъедали как ржавчина былое единство соратниц по борьбе. Встречаясь на прогулках, активно переписываясь, делясь полученными письмами родных, обсуждая газетные сообщения, пробовали переубедить одна другую, переходили нередко грань, ссорились, ожесточались.

«Как же вы не можете уразуметь, дорогая моя, что резолюция Штутгарского конгресса Второго Интернационала»…

«Допустим. А манифест о войне социалистического конгресса в Базеле?»

«…Первая Циммервальдская конференция не принесла»…

«…Вторая Циммервальдская»…

«…вот вам ваши интернационалисты!»

«…центристы… социал-шовинисты»…

«…показали истинное лицо!»

«…А кадеты, октябристы? Читайте их программы!»

«…большевики… меньшевики».

«Неприкрытая идеализация освободительной войны!»

«Робер Гримм… Ленин… Плеханов… Троцкий»…

«Не говорите мне о Троцком!»

«Мартов, Аксельрод»…

«Послушайте лучше, что говорит по этому поводу Чернов!»

Сыпали цитатами, приводили неопровержимые доводы в пользу того или иного посыла, партийной резолюции, параграфа программы. Признавать войну империалистической или нет? Достаточно ли оснований, чтобы осудить социалистов, участвующих в правительствах воюющих стран и голосующих за военные бюджеты? Разворачивать агитацию за мир без аннексий и контрибуций? Насколько действенным может оказаться призыв к трудящимся сражающихся держав: «Сложите оружие, обратите его против общего врага — капиталистических правительств, превратите империалистическую войну в войну гражданскую?» Или, напротив, признать справедливым лозунг: «Отложить внутренние споры, победить сначала на полях сражений, а потом уже на баррикадах мировой революции?»