Удержать небо - Лю Цысинь

на плечах или ее перепачканное засохшей кровью и грязью лицо. Возможно, и то и другое. Он протянул руку и расстегнул ее воротничок. Тело Карины мгновенно покрылось гусиной кожей, рука незаметно двинулась ближе к висевшей на ремне расстегнутой кобуре с пистолетом, но американец всего-навсего снял с ее шеи шнурок с солдатским медальоном.

Ждать пришлось гораздо дольше, чем они рассчитывали. Мимо тянулись бесконечные колонны вражеских танков и бронемашин. Карине казалось, что ее тело уже превратилось в лед. В памяти почему-то всплыли строчки из старой песни. Она когда-то прочитала ее в книге об Александре Матросове: «А солдаты лежат на снегу/ Как на лебяжьей перине». В день защиты кандидатской диссертации она записала эти строки в свой дневник. В ту ночь тоже шел снег. Она стояла перед окном на одном из верхних этажей главного здания Московского университета; снег действительно походил на лебяжий пух, и сквозь снежную завесу мерцали огни тысяч окон столицы. На следующий день она вступила в армию.

Недалеко от них остановился джип, в котором сидели, курили и о чем-то разговаривали трое натовских офицеров. Но боевых машин на обширном поле уже не было видно. Карина и старший лейтенант прыгнули в «газик», рядом с которым так долго лежали, старлей включил зажигание, и они помчались по заранее намеченному маршруту. Позади них застрекотали автоматы; пули свистели над головой, одна разбила зеркало заднего вида. Машина резко повернула и въехала в горящее селение. Враги не стали преследовать их.

– Майор, вы ведь кандидат наук, верно? – спросил, не отвлекаясь от дороги, старший лейтенант.

– Откуда вы обо мне знаете?

– Я видел вас с сыном маршала Левченко.

Немного помолчав, старший лейтенант добавил:

– Сейчас маршальский сын находится дальше от войны, чем любой другой человек на свете.

– Вы что имеете в виду? Что-то определенное?

– Ничего. Так, брякнул, – даже не попытался выкрутиться он. Дальше они ехали в молчании. И Карина, и старший лейтенант отчаянно боялись оборвать последнюю ниточку надежды – что этот прорыв единственный на всем протяжении фронта.

5 января, околосолнечная орбита, борт «Вечного бурана»

Одиночество, в котором пребывал Миша, пожалуй, можно было бы сравнить разве что с ощущениями человека, находящегося в городе, где, кроме него, нет ни одного жителя.

«Вечный буран» и впрямь был размером с небольшой город. Составленная из множества модулей космическая станция вдвое превышала объемом самый большой транспортник; на ней могли одновременно жить пять тысяч человек. Когда станция вращалась вокруг продольной оси и центробежная сила имитировала притяжение, здесь даже тек журчащий ручей, наполнявший водой пруд, где можно было искупаться. Вообще-то «Вечный буран» являлся высшим достижением той созидательной экономии, которую российская космонавтика демонстрировала со времен станции «Мир». В основу его конструкции легла идея, согласно которой объединение в одной структуре всех функций, необходимых для исследования Солнечной системы, может потребовать огромных первоначальных капиталовложений, но в долгосрочной перспективе окажется абсолютно экономичным. Западные СМИ в шутку назвали «Вечный буран» швейцарским армейским ножом для космоса: он мог служить космической станцией, вращающейся на околоземной орбите, мог легко перемещаться и не только выходить на орбиту вокруг Луны, но и совершать исследовательские полеты к другим планетам. «Вечный буран» уже летал и на Венеру, и на Марс, и исследовал пояс астероидов. Благодаря его огромной вместимости и функциональности это было все равно что отправить в космос целый исследовательский центр. В области космических исследований у него было большое преимущество перед многочисленными, но мелкими западными космическими кораблями.

Когда разразилась война, «Вечный буран» готовили к трехлетней экспедиции на Юпитер. В связи с новыми обстоятельствами почти всю команду корабля, состоявшую в основном из офицеров ВВС, отправили на Землю, оставив за всех одного Мишу. Беда выявила главный недостаток «Вечного бурана» – с военной точки зрения он представлял собой легкодоступную цель, так как не имел ровно никаких средств и возможностей для обороны. Увы, конструкторы совершенно не приняли в расчет усиливавшуюся милитаризацию космоса.

«Вечному бурану» оставалось только прятаться. Но и отступить в отдаленные области Солнечной системы он не мог, потому что НАТО густо насытила орбиту Юпитера беспилотными космическими аппаратами. Они были мелкими, но – хоть с оружием, хоть без него – представляли смертельную опасность для огромного безоружного корабля.

Оставалось лишь нырнуть к самому Солнцу. Благодаря автоматической теплозащитной системе активного охлаждения – гордости «Вечного бурана» – корабль мог подбираться к Солнцу ближе, чем любое другое изделие человеческих рук. И сейчас «Вечный буран» достиг орбиты Меркурия, проходящей в пяти миллионах километров от Солнца и в ста миллионах километров от Земли.

Бо́льшую часть помещений корабля наглухо запечатали, но и то, что осталось в распоряжении Миши, поражало огромными размерами. Сквозь широкий прозрачный куполообразный потолок глядело Солнце – в три раза больше, чем на Земле. Миша отчетливо видел солнечные пятна и необычайно красивые протуберанцы, появляющиеся из пурпурной короны, и, случалось, даже гранулы, образованные конвекцией на поверхности. Безмятежность солнечного диска была иллюзорной. Солнце порождало яростный шторм частиц и электромагнитного излучения, и «Вечный буран» был всего лишь крошечным зернышком в бурном океане.

Тонкая, как паутинка, нить электромагнитных волн соединяла Мишу с Землей и извещала его о бедах того далекого мира. Только что ему сообщили, что центр управления полетами под Москвой уничтожен крылатыми ракетами и управление «Вечным бураном» осуществляется из запасного командного центра в Самаре. Последние новости об идущей на Земле войне он получал каждые пять часов и каждый раз думал о своем отце.

5 января, Генеральный штаб Вооруженных сил Российской Федерации

Маршалу Михаилу Семеновичу Левченко казалось, будто он смотрит на глухую стену, хотя в действительности перед ним находилась голографическая карта московского театра военных действий. И наоборот, когда он повернулся к большой бумажной карте, висевшей на стене, то увидел широту и глубину и ощутил пространство.

Всегда и при любых обстоятельствах он предпочитал традиционные карты. Он и сам не мог бы сказать, сколько раз ему приходилось искать какие-нибудь отметки в самом низу карты, для чего и ему самому, и штабным генералам и офицерам приходилось вставать на четвереньки; даже сейчас, подумав об этом, он чуть заметно улыбнулся. Вспомнил он и о том, как накануне военных учений сидел в своей палатке и скреплял листы только что полученных тактических карт клейкой лентой. У него эта лента всегда путалась и липла не туда, куда следовало, а вот сын, даже в самый первый раз, когда попросил посмотреть, как проходят маневры, справлялся с этим делом куда лучше, чем кто-либо другой…

Поймав себя на том, что его мысли снова обратились к сыну,