Смятый лепесток - De ojos verdes

Кажется, даже губу порезала.

Морщусь, когда его палец слегка проходится по тонкой коже. Реально больно.

В следующую секунду оказываюсь на его руках, и меня несут в ванную. Я иссякла и не могу сопротивляться. Дима осторожно опускает, стаскивает туфли и задерживается в этой позе. Мне даже не надо проверять, я и так знаю, что смотрит на вырез, в котором проскальзывает край чулка. Молниеносно поднимается и включает воду, регулируя температуру и напор. Возвращается и заглядывает в глаза.

– Я не буду подглядывать, просто помогу, хорошо? – и одновременно с этим тянет собачку молнии вниз.

Платье скатывается. Действительно не опускает взгляд. Неотрывно гипнотизирует меня.

– Я заварю тебе чай, а ты пока прими горячий душ.

Почему я его слушаюсь? Потому что, опять же, страхи и сомнения отступают перед действиями, а мне сейчас это и нужно. Четкие пункты выполняются на автомате и энергичнее. Когда остаюсь одна в закрытом помещении, скидываю белье и аксессуары. И уверена, что мужчина сдержит слово и не станет врываться.

О-о-о, как я терла кожу шеи и плеч! В аду позавидовали бы моему рвению, с которым будто сдирала её живьем. До тошноты омерзительно, что к ним прикасались губы Аванесова… Слава Богу, не дошло до поцелуев. Я бы мыла рот порошком…

Снова реву, подвываю льющемуся потоку, выжимая мочалку. Таращусь на неё и выдавливаю побольше геля для душа. И так несколько раз по кругу, словно ритуал, некий транс, из которого не выбраться. Не помню, как всё же закуталась в полотенце и вышла. В темноте спальни кое-как нашла домашний костюм и облачилась в него. После чего направилась в кухню с тюрбаном на голове.

– Ты сорок минут мылась, – оповещает Дима, потягивая ароматный напиток.

Теперь он спокоен и сосредоточен. На моей кухне, напоминаю.

– Мне показалось, прошло всего четыре минуты.

Не рассказывать же, что у меня был сеанс психотерапии.

Не решаюсь пройти и сесть за один стол. Хочу, чтобы ушел. Мне надо о многом подумать и прийти в стабильное состояние.

Но, естественно, плюхаюсь на мягкую обивку за неимением иных вариантов, да и ноги до сих пор дрожат после пережитого стресса.

– Что ты здесь делаешь? И почему Мия опять заснула так рано?

Делает глоток, стрельнув в меня васильковой лазурью. Как можно иметь такой цвет глаз мужчине? Это даже неприлично. Колдовские очи по закону жанра должны принадлежать благородным девам, а не циничным пилотам-красавцам.

– Я тебе звонил, чтобы забрать Мию, ты не отвечала, я забеспокоился и приехал. Никто не открыл. Поднялся к Лене, удачно застал ее на пороге и с детьми. Предложил свозить в парк. И, кажется, переборщил со вседозволенностью. На третий раз в «Ракушках» Мию всё же стошнило… Вот я и привез их обратно. Не переживай, ей было уже лучше, но из-за слабости малышка угасла еще в машине. Я уложил ее буквально за минут десять до того, как ты пришла.

Конечно, первым рефлексом было вскочить и кинуться к дочери. Но я только что была там, и Мия действительно спала. Зачем тревожить?

Осадок от того, что, пока я там «развлекалась», моему ребенку было плохо, осел плотным слоем на совесть. Чтобы хоть как-то унять нарастающую горечь, потянулась к чаю и отпила.

Это чертовски странно, что в моей квартире сидит невозмутимый Дима, проявляющий заботу во всём. Этот мужчина лишнее доказательство, что у медали – две стороны.

– Ладно, похоже, тебе тоже надо отдохнуть, – вздыхает, поднимаясь, – я поеду. Ключи на полке у входа.

– А почему вы не оставили Мию у Лены?

– Мне показалось, что у них с мужем несколько иные планы на вечер, и после некоторых колебаний твоя подруга всё же дала мне заветную связку.

С бывшем мужем. И, похоже, будущим.

Теперь понятно, почему этот день имеет такой нестандартный исход. Как бы еще ему оказаться здесь?

– Аль, – натянутость низкого тембра заставляет вскинуть голову, – ты уверена, что не хочешь рассказать, что случилось?

А, давай. Прикинь, меня второй раз в жизни пытались изнасиловать. Как тебе? Нехилые такие грабли, да?..

– Просто поставила точку в отношениях с Гариком. Мне покляться еще раз, что упала я случайно?

Очень случайно. Когда пыталась избежать принуждения от человека, который притворялся всё это время благородным и влюбленным.

– Если что-то понадобится, позвони.

– Всё в порядке, – заверила, кивнув, хотя внутри всё холодело при одной мысли о том, что Аванесов может заявиться сюда.

И когда мой неоднозначный гость ретировался, я бросилась закрывать все замки на двери.

А затем транслировала в пустое пространство коридора один единственный вопрос: во что превратилось мое существование?

Глава 24

Я понимала, что Дима живет на широкую ногу, но не представляла, что сюрприз будет настолько…впечатляющим. Потрясенно смотрела на украшенный сад усадьбы и веселящихся гостей. На самом деле этим я занималась уже битый час. Откуда в наших окрестностях такой потрясающий памятник архитектурного искусства? Не так далеко от города и практически на берегу реки?

А, с другой стороны, откуда мне про него знать, если я никогда не пыталась арендовать дом для праздника?..

Голова кружилась от всего. Я даже не помню, где и когда последний раз видела такое скопление людей, которым настолько легко и радостно. Родители Димы, его родственники, друзья, даже пара коллег и мои подруги с семьями – я насчитала около семидесяти человек. Ощущение, будто попала в сказку с первой минуты, как очутилась в раскинувшейся зелени многолетних деревьев.

Он вызвал нам такси, сославшись на то, что мы должны прибыть последними для пущего эффекта, а самому следует всё проконтролировать, чтобы встретить нас подобающе. Мы с Мией не возражали. Наводили марафет и облачались в платья, традиционно сшитые Зелькой. На этот раз что-то среднее между маленьким черным платьем в стиле Шанель и царской разгульностью. Гузель пошалила с длиной, убеждая, что на ладонь выше колена – это идеально. Спереди. А сзади был какой-то мимишно невесомый шлейф из невероятной газовой ткани, обрамленной умопомрачительными нежными кружевами.

Собранные в высокий хвост волосы струились по спине крупными волнами, будто повторяя силуэт одеяния. А довершал образ вечерний макияж с легким «смоки айс».

Мия, которая была моей маленькой копией, выражала восторг уже с момента, как мы вышли из такси и направились к кованым воротам. А когда ее встретили громкими возгласами, музыкой и свистом, и вовсе залилась счастливым смехом, хлопая в ладоши. Ее отец, которого я впервые видела в классическом костюме, шел к нам с двумя букетами цветов, будто отгородив всех, приказав не двигаться, пока он воплощает