Обречённая - Тери Терри

Слившись с толпой, мы бесцельно бродим вокруг.

До поры.

И хотя Вестминстер охраняют вооруженные лордеры, вокруг все еще полно туристов с камерами. Пожалуй, теперь их стало даже больше – видимо, им кажется, что с комендантским часом и пропускными пунктами на улицах стало безопаснее. Некоторые из наших, вооружившись камерами и телефонами, смешались с толпой туристов и готовы в любой момент вести прямую трансляцию событий.

Постепенно мы сбиваемся в большие группы, не забывая следить за временем. Придуманная Джуро сеть готова вот-вот раскинуться, обратиться лицами и спинами к Вестминстеру. С помощью неприметных сигналов Джуро направляет собравшихся в нужные места. Мы с Лукасом держимся поближе к Джуро и Дайше. Мы вчетвером – центр сети.

В небе свет мешается с тьмой и навевает жуть.

Тихо бормочут голоса на фоне громкого гула вокруг.

Биг-Бен начинает бить – шесть часов.

Теперь мы ускоряемся.

Я подхватываю Лукаса под правую руку, а Дайшу – под левую. Джуро стоит ко мне спиной в другом ряду, отвернувшись от Вестминстера. Ряды тянутся один за другим, а когда мы садимся, то обхватываем ногами передний ряд.

Повисла мертвая пораженная тишина.

И тут же раскололась.

Люди, которые никак с нами не связаны, поспешно разбегаются, пугаясь того, что может произойти дальше. Но не все. Некоторые остаются и поддерживают нас: сначала слабо, нерешительно, но общее ликование крепнет, когда толпа вокруг начинает расти.

Мы – это наша страна, и мы имеем значение. Мы едины и сильнее, чем они думают.

Раздается вой сирен. Выстрелы.

Нас поливают холодной водой из водяных пушек. По одиночке нас бы давно затопило и смело, но мы крепко держимся друг за друга и только кашляем и отплевываемся.

Появляется полиция. Мы знаем, кто они и на что способны – я уже видела это собственными глазами, и горло разъедает от страха.

Но если люди повсюду сейчас наблюдают за этим, то все не зря. Все не впустую. Люди узнают, что мы ничего не сделали – просто сидели перед Вестминстером. Это наша страна, и мы должны выбирать свое правительство, но не можем, и это неправильно. Конечно, все изменится, когда это увидят люди. Поймут, что происходит здесь и сейчас.

Вот почему нам надо держаться.

Усиленный громкоговорителем голос призывает к спокойствию и здравомыслию. Я узнаю эту женщину, которая сейчас едва виднеется на краю толпы – это член парламента, и она однажды бывала у нас на ужине.

Но вдруг Джуро отстраняется и забирает с собой тепло.

Что происходит? Я оборачиваюсь посмотреть.

И вижу… не может быть, это невозможно…

Весь его ряд поворачивается, приседает и скидывает кофты, а на футболках у них красные надписи:

А2.

А… а в руках…

Оружие…

Грохот отдается громом в ушах. Они стреляют в полицию через наши головы, а вокруг кричит толпа. Члена парламента сбивают с ног, и она падает.

Полицейские кричат и стреляют в ответ. Мы прижимаемся к земле, пытаемся уползти, но руки и ноги тесно переплетены. Деваться некуда. А Джуро и весь его ряд… в этом и был замысел, да? Они в центре, отгорожены другими людьми.

Полицейские во главе с лордерами в кевларе и со щитами наступают с краев, топчут или хватают тех, до кого могут дотянуться, и отрывают их, будто снимают кожу.

Страх – я чувствую его привкус и запах, слышу его в криках вокруг. Все больше рядов отдирают, и каждый более болезненно.

Крики, выстрелы, дубинки.

Кровь.

Руку Лукаса вырывают из моей. Он сопротивляется, но его утаскивают – удар и снова кровь.

Рука хватает за горло, отрывает от Дайши. Крик. Это я кричу и борюсь.

Голова будто взрывается.

Яркие вспышки…

Боль…

Тьма.

Почти шесть. Я возвращаюсь в школу на метро, оставив Ники у друга их семьи. Я достаю телефон со смесью страха, надежды и восторга, но вай-фай в подземке не работает. От нетерпения я хмурюсь, отчаянно желая узнать, что происходит.

На своей станции я взлетаю по ступеням, не выпуская из рук телефон.

Но на улице сигнала нет.

Странно. Раньше всегда здесь ловил.

Я жду на автобусной остановке, безостановочно проверяя телефон. Ничего. Неужели старичок наконец-то выдохся?

Подъехал автобус, и я заняла свободное сиденье. Оглядела других пассажиров. Лица, обращенные к экранам телефонов и планшетов, озадачены и раздражены. Не только мой не работает. Все.

Внутри все переворачивается. Что происходит?

Моя остановка. Я торопливо схожу и почти бегу в школу. Дрожащими пальцами ввожу код от ворот.

В окнах библиотеки горит свет, и я останавливаюсь и стучу.

Открывает библиотекарь.

– В чем дело? Мы закрыты, Ава.

– Знаю. Пожалуйста, можно воспользоваться компьютером ненадолго?

Она качает головой.

– Вся школьная система не работает.

– Не работает? Почему?

– Не знаю. Нет сигнала. Все вышло из строя.

Вышло из строя?

Я бегу в пансион и врываюсь в общую комнату.

– У кого-нибудь есть сеть? – спрашиваю я, в ответ качают головами. Я задыхаюсь, не только от бега, но и от паники. – Когда? Когда все перестало работать?

– Ровно в шесть, – говорит кто-то. – Точно, потому что только вышел выпуск новостей.

– Ава? Что случилось? – спрашивает Амели.

Я лишь качаю головой, не в силах говорить. Я закрываю глаза. Меня силой усаживают на стул.

Голова кружится.

Слишком все было легко, правда? Все собрались. Никто не остановил Сэм и других, которые пользовались чужими удостоверениями. Все шло слишком хорошо, и я решила, что все дело в Сэм – у нее все всегда складывается хорошо.

Но что-то пошло не так. Это не случайная техническая неполадка. Каким-то образом лордеры наверняка узнали о планах. Они не мешали, но не дали распространиться информации. Телефон не ловит сигнал, нет интернета – никакой «БЕДЫ», фотографий, живого эфира. Ничего.

Никому не известно, что произошло.

А что произошло?

Отрывистые образы, звуки. Боль.

Каждое движение отдается нестерпимой мукой.