Одного раза недостаточно - Жаклин Сьюзан

— Не знаю… я плохо говорю по-английски.

— Конечно. Но для роли это и требуется. Завтра я познакомлю тебя с ним. Это не «Сэдлерс Уэллс», но гораздо лучше, чем фабрика.

Он жил в славном маленьком доме с женой-инвалидом, красивой женщиной по имени Хелен. У нее была прозрачная кожа, и когда она смотрела на мужа, заваривающего чай, ее глаза переполнялись благодарностью и ощущением скорой смерти. Она обрадовалась появлению Карлы. К ее гордости примешивалась печаль, когда она предложила Карле спальню своей дочери. У Карлы еще никогда не было такой красивой комнаты, и она заснула, чувствуя себя в безопасности… она знала, что снова нашла людей, которые будут думать за нее.

Она получила роль… И внезапно темп ее жизни резко увеличился, точно в кинокартине, запущенной с удвоенной скоростью. Подбор грима, примерки костюмов, работа по ночам над языком… спор из-за ее имени. Она хотела остаться просто Карлой… без фамилии. Карла.

Арнольд Малколм, продюсер, в конце концов, согласился. Он тоже чувствовал, что в упрямой польке есть нечто способное засверкать на экране. Предсказания Арнольда Малколма сбылись. Газеты назвали Карлу открытием. После выхода фильма она стала маленькой сенсацией, и лишь смерть Хелен, происшедшая через неделю после премьеры, огорчала девушку. Карла снова осознала, как опасно привязываться к кому-то. Она полюбила хрупкую женщину, которая молчаливо несла свои страдания, помогала Карле в английском и постоянно воодушевляла ее. Они похоронили Хелен тихо и без слез. В тот же день Карла поехала на метро в киностудию. Она стоически сидела на сиденье, а поднявшись с него, сказала Джереми:

— Ненавижу съемки. Ненавижу английский. Никогда не сумею освоить его. Ненавижу ожидания, яркий свет прожекторов, но больше всего — этот поезд.

Джереми вымученно улыбнулся.

— Когда-нибудь ты будешь свободно говорить по-английски и ездить в лимузине.

Он продал дом и снял для себя и Карлы квартиру в Кенсингтоне. Ушел из кинокомпании «Джей Артур Рэнк» и стал личным менеджером девушки. Газеты намекали, что он был ее любовником, но на самом деле они переспали лишь однажды. Джереми понимал, что она сделала это из чувства благодарности.

— С моей стороны было глупостью надеяться… я для тебя слишком стар. Он вздохнул.

— Нет, — возразила она. — Дело не в тебе. Знаешь, я — лесбиянка.

Она сообщила это таким будничным тоном, что Джереми воспринял услышанное как еще один факт из ее биографии. Лежа в темноте и держа его за руку, точно хорошего друга, она рассказала Джереми все о себе. О солдатах, изнасиловавших ее… О Григории… о ребенке, жившем у шведской четы. Теперь она ежемесячно посылала им деньги. И когда Джереми спросил, почему она не хочет, чтобы ребенок знал, кто его мать, Карла ответила:

— Нельзя потерять то, чего у тебя нет. Ребенок был совсем маленьким, когда мы расстались. Он не помнит меня, а я — его. Никто из нас двоих не испытает боли от разочарования друг в друге. Зачем ему, повзрослев, ломать голову над тем, кто его отец, или страдать из-за разлуки со мной?

Когда Джереми попытался расспросить ее о Григории и заставить Карлу признаться в том, что она действительно любила его, девушка пожала плечами.

— Возможно, любила. Теперь уже я этого никогда не узнаю. Я была полна ненависти к русским за то, что они сделали с матерью Терезой… я не позволяла себе любить.

Карла рассказала англичанину о коротком, но прекрасном романе, который был у нее с женщиной из польского сопротивления, сражавшейся в Армии Крайовой. Красивая, отважная и добрая, она помогла Карле бежать с ребенком в Швецию. Карла любила женщин за их нежность. Нет, она никогда не сможет увлечься мужчиной.

Они с Джереми стали друзьями. Вместе работали над ее английским и ролями, которые она исполняла. В своей четвертой картине Карла получила главную роль. Каждый вечер она сидела в темном зале с Джереми, просматривая отснятые днем эпизоды. Ей с трудом верилось, что эта восхитительная, волнующая женщина на экране — она, Карла.

Решение отказаться от любых интервью родилось у Джереми.

— Твой английский еще далек от совершенства, ты можешь не понять какой-то вопрос, тебя неправильно процитируют, и…

— И еще я глупая и неразвитая.

— Неправда. Ты очень молода. Тебя видит весь мир… ты — женщина-загадка. Но ты еще ребенок.

— Нет, Джереми. Я глупа. Я знаю это. Тебе нет нужды притворяться. Я слышала, как говорят другие актрисы. Они цитируют Шекспира… Рассуждают о книгах Моэма, Колетт, Хэмингуэя. Меня спрашивали о польских писателях. Я никого из них не знаю… а другие — знают. Разбираются в искусстве… Я ничего не знаю.

— Ты недостаточно образованна, — согласился Джереми. — Но ты не глупа. То, что ты отдаешь себе отчет в ограниченности своих познаний, только доказывает наличие у тебя ума. Если хочешь, я помогу тебе расширить твой кругозор.

— Это поможет мне зарабатывать больше денег?

— Нет… но…

— Тогда забудь об этом.

Карла боялась ехать в Калифорнию, но Джереми подписал контракт с «Сенчери». В тот день, когда ей предстояло отправиться в Голливуд, шведская чета сообщила телеграммой о том, что она больше не хочет держать ребенка у себя. Джереми отправил Карлу в Калифорнию одну, вопреки ее протестам, а сам остался, чтобы организовать переезд ребенка в Лондон. Ему не хотелось оставлять Карлу на шесть недель — столько времени ушло на то, чтобы уладить все проблемы и перевезти ребенка в Англию. Прибыв в Калифорнию, он обнаружил, что его дурные предчувствия были небеспочвенными. Карла жила в огромном частично меблированном особняке, который ей подыскала киностудия. У нее был бурный роман с Хейди Ланц.

— Карла, нельзя допускать, чтобы о тебе ходили подобные слухи. Они погубят твою карьеру. Хейди — знаменитость, у нее есть муж и трое детей. Публика во всем обвинит тебя.

— Расскажи мне о моем ребенке.

— Все в порядке. Я нашел замечательную пару — Джона и Мэри. Они думают, что ребенок — мой дальний родственник, а твой интерес к нему объясняют нашей дружбой. Ребенок немного отстает в развитии — доктора говорят, что это связано с кислородным голоданием при родах, но я полагаю, причина этого — в шведской чете. Они почти не разговаривали. Джон и Мэри — чудесные люди. Все будет хорошо. Конечно, они считают нас любовниками.

— Подожди, скоро ты увидишь Хейди…

— Карла, ты должна быть более осторожной.

— Я стану звездой после этой американской картины. Всемирной звездой. Меня уже сравнивают с Гарбо и Дитрих… говорят, что я возрождаю утраченные блеск и красоту. Посмотри на мои снимки — в «Фотографии», «Современном экране», «Зеркале кино». Вспомни статьи о великолепной Карле. Не волнуйся — у меня безукоризненный имидж. Я следовала твоим указаниям с точностью до буквы. Никаких интервью, закрытая съемочная площадка, ленч в одиночестве гримерной. Я ни с кем не встречаюсь, кроме Хейди.

Он вздохнул.