Королек - птичка певчая - Решад Нури Гюнтекин

— Эх, и это благодарность людям, которые так преданнослужат государству!

Старший секретарь больше не придирался и в один миг принялот меня дела.

Когда я минуту спустя опять вошла в кабинет заведующего, уменя от усталости подкашивались ноги, а в глазах потемнело.

Решит Назым был занят уже другим делом. Под его руководствомслуги вытирали в комнате пыль. Он ругал их, заставлял по нескольку раз перевешиватькартины на стенах, а сам то и дело поглядывал в ручное зеркальце, поправляяприческу или галстук.

Несколько фраз, которыми заведующий обменялся с пожилымэфенди, по-прежнему сидевшим в углу комнаты, объяснили мне причину стольтщательных приготовлений: в Б… приехал французский журналист Пьер Фор. Вчера наприеме у губернатора Решит Назым познакомился с ним и его женой. По словамзаведующего, Пьер Фор был очень интересным человеком, и он надеялся, чтожурналист обязательно напишет ряд статей под заголовком: «Несколько дней взеленом Б…».

Решит Назым взволнованно рассказывал:

— Супруги обещали нанести мне визит сегодня в три часа.Я покажу им несколько наших школ. Правда, у нас нет такой школы, которую мымогли бы с гордостью показать европейцу, но мы прибегнем к политическомуманевру. Во всяком случае, я надеюсь, нам удастся вырвать статейку в нашупользу. Хорошо, что здесь я. Случись это при моем предшественнике, мы бы сголовы до ног опозорились в глазах европейцев.

Я продолжала стоять у дверей возле ширмы.

— Ну, что еще, ханым-эфенди? — спросил меняторопливо заведующий.

— Я сдала все дела. С формальностями покончено,эфендим.

— Отлично. Благодарю вас.

Я стояла и смотрела на него.

— Благодарю вас, вы можете идти.

— Вы собирались распорядиться в отношении меня. Я имеюв виду новое назначение.

— Да… Но сейчас у меня нет вакантных мест. При случаемы что-нибудь придумаем. Встаньте на учет в канцелярии.

Эти слова заведующий произнес торопливо и резко. Он ждал,чтобы я поскорее ушла.

Вакантное место!

Эту фразу я часто слышала в Стамбуле в министерствеобразования. К сожалению, ее смысл был мне очень хорошо известен.

Раздраженный тон заведующего пробудил во мне странныйпротест. Я сделала шаг к двери, намереваясь выйти, но в эту минуту вспомнилапро свою Мунисэ, которая ждала меня в гостинице в нашем маленьком номере,забавляясь с крошечным козленком.

Да, теперь я была уже не прежней Феридэ. Я была матерью, накоторой лежала ответственность за судьбу ребенка.

И тогда я вернулась опять к столу. Я стояла, опустив голову,как нищенка, просящая милостыню под дождем. В моем голосе звучали страх имольба.

— Бей-эфенди, я не могу ждать. Мне стыдно говорить, ноя стеснена материально. Если вы сейчас же не дадите мне работу…

К горлу подступил ком, глаза наполнились слезами. Как мнебыло стыдно и горько!

Заведующий все так же раздраженно и нетерпеливо ответил:

— Я уже сказал вам, ханым: у меня нет вакансий. Правда,в деревушке Чадырлы есть школа… Если хотите, отправляйтесь туда. Но пеняйтепотом на себя. Говорят, это ужасное место. Кажется, дети там занимаются всельской кофейне. Жилья для преподавателя нет. Если вы согласны, я назначу вастуда. Если хотите лучшего места — терпите…

Я молчала.

— Ну, ханым-эфенди, жду вашего ответа…

Я слышала, что деревня Чадырлы во много раз хуже Зейнилер.Но лучше было ехать туда, чем месяцами прозябать в Б… и подвергатьсявсевозможным оскорблениям.

Я еще ниже опустила голову и не сказала, а скорее вздохнула:

— Хорошо, я вынуждена согласиться…

Но заведующий не услышал моего ответа. Неожиданнораспахнулась дверь, и ворвался возглас: «Идут!»

Решит Назым поспешно застегнул свой долгополый сюртук ивыскочил из кабинета. Мне не оставалось ничего другого, как только уйти. Удверей я услышала французскую речь. Говорил заведующий:

— Входите, прошу вас…

На пороге появилась молодая женщина в широком манто. Увидевее лицо, я не могла сдержать возглас удивления. Супругой журналиста оказаласьмоя старая подруга по пансиону Кристиана Варез.

Когда-то во время каникул Кристиана уехала с родителями воФранцию, там вышла замуж за своего кузена, молодого журналиста, и больше вСтамбул не вернулась.

За эти годы она сильно изменилась, превратилась в важнуюдаму.

Услышав мой возглас, Кристиана повернула голову и тотчасузнала меня, хотя мое лицо было закрыто плотной чадрой.

— Чалыкушу! — воскликнула она. — Моямаленькая Чалыкушу! Ты здесь? Ах, какая встреча.

Кристиана была одной из тех девушек, которые любилипроказницу Чалыкушу. Она схватила меня за руки, вытащила на середину комнаты,почти насильно откинула с лица чадру и расцеловала в обе щеки.

Представляю, как растерялся муж Кристианы, которого мне покаеще не удалось увидеть, и особенно заведующий отделом образования.

Я поворачивалась к ним спиной, прятала лицо на плечеподруги, стараясь, чтобы никто не заметил моих слез.

— Ах, Чалыкушу, я могла допустить все, что угодно, ноникогда не думала встретить тебя здесь, в этом черном турецком чаршафе, сослезами на глазах…

Наконец мне удалось взять себя в руки. Я хотела незаметнонакинуть на лицо чадру, но Кристиана воспротивилась. Она насильно повернуламеня лицом к мужу и сказала:

— Пьер, познакомься. Это Чалыкушу.

Пьер Фор был красивый шатен высокого роста. Правда, онпоказался мне немного чудаковатым, но, возможно, это оттого, что я долгое времяжила среди тугодумов, которые в разговоре взвешивают каждое слово.

Журналист поцеловал мою руку и заговорил как со старойзнакомой.

— Я очень счастлив, мадемуазель. Вы знаете, мы вовсе нечужие с вами. Кристиана столько рассказывала о вас!.. Она могла бы сейчассовсем ничего не говорить. Я и сам бы узнал Чалыкушу. У нас есть школьнаяфотография, где вы сняты всем классом вместе с воспитательницами. Помните, выеще положили подбородок на плечо Кристианы… Вот видите, как я вас хорошо знаю.

Супруги Фор, забыв про заведующего отделом образования, безконца болтали со мной.

Неожиданно я повернула голову и увидела такую картину, что,будь это в другом месте, я непременно расхохоталась бы. Вместе с гостями вкабинет вошли еще несколько чиновников. Они образовали полукруг, в центрекоторого стоял заведующий отделом образования. Слушая, как я говорюпо-французски, все изумленно пораскрыли рты, словно крестьяне, созерцающиеувлекательное искусство фокусника.