Соблазненный обольститель - Изобел Карр

– Кажется, я вижу пятерых оленят.

– Два малыша сосут молоко, третий стоит возле ствола, а четвертый бродит за кустами, – проговорила Оливия, делая записи в блокноте, висевшем на цепочке у нее на поясе.

– Пятый держится возле матери. – Роуленд вытянул палец в сторону самки. – Вам его не видно за оленихой.

Оливия смерила его недоверчивым взглядом, но сделала пометку в блокноте. Тропинка огибала небольшую рощицу, где паслись оленихи с оленятами. Лорд Хайнд с несколькими гостями ушли далеко вперед и, сбившись в кружок, стояли голова к голове, делая записи.

– Идемте сюда, – позвала Оливия, сворачивая с главной дорожки в густой подлесок.

– Здесь, кажется, нет тропинки? – Роуленд неохотно последовал за ней, внимательно глядя под ноги. Однажды он уже споткнулся о торчащий из земли корень. Не хватало только сломать лодыжку, зацепившись за какую-нибудь корягу.

– Ее почти не видно. Мистеру Ланистеру надо бы распорядиться, чтоб тропы расчистили, иначе к осени тут невозможно будет пройти. – Оливия остановилась, чтобы отцепить край амазонки от ветки кустарника.

Роуленд удивился, когда она вышла к обеду в потертой камлотовой амазонке какого-то неопределенного цвета, напоминающего то ли мох, то ли осеннюю грязь. Однако, увидев, как она сходит с тропинки и углубляется в лесную чащу, он по достоинству оценил ее выбор: в этом непритязательном наряде легко было затеряться среди деревьев.

«Должно быть, Марго сейчас бесится от ярости, если ее амазонка так же часто цепляется за ветки и сучки», – подумал Роуленд. Но Оливия не выказывала и тени раздражения или досады. Мелкие неудобства вовсе не мешали ей наслаждаться подсчетом оленей.

Она подняла руку, жестом приказывая Роуленду остановиться.

– Там еще два. – Оливия черкнула в блокноте. – В этом году много двойняшек. О, смотрите. – Поманив к себе Роуленда, она указала на маленькую сосновую рощицу. – Белый олененок. В наших местах это большая редкость. – Оливия перевернула листок в блокноте и сделала пометку на другой стороне. – Папу это заинтересует.

– Вы отделите его от стада?

– Да, но не во время осенней охоты. У лорда Сайкса в лесу олени в основном белой окраски. Он будет рад заполучить еще одного, чтобы улучшить породу.

– Наверное, поймать его будет непросто?

Оливия весело усмехнулась:

– Разве вы не заметили, что олени не бегут, даже когда видят человека? Лани вовсе не пугливы.

– Должно быть, поэтому охотиться на них как-то неловко?

– О, они необычайно быстро бегают от собак, – заметила Оливия, следуя по едва различимой тропинке. – А охота – древняя традиция. Наши собаки – оленьи борзые. Смысл их жизни в охоте, в преследовании, в азарте.

– Вы его любите, не так ли?

Оливия повернулась, тряхнув растрепанными золотистыми кудрями. Кроны высоких дубов смыкались в зеленый шатер у нее над головой.

– Охотничий азарт?

– Холиншед.

– Да, – просто сказала она. Пятна солнечного света, пробивающегося сквозь листву, дрожали на ее лице, вспыхивали золотыми искрами в пышных волосах. Роуленд заметил, что на скуле у нее темнеет грязная полоска, а в прическе застрял листок папоротника, но никогда Оливия не казалась ему прелестнее. В эту минуту она была самой собой, никем не притворяясь.

Порывисто шагнув к Оливии, Роуленд приник губами к ее губам. Она обвила руками его шею и не разомкнула пальцев, даже когда он прервал поцелуй.

– Я спрашивал вас, каким вы видите свое будущее, и пока не получил ответа, – проговорил он, – но мне хотелось бы предложить вам кое-что: найдите в своей жизни место для меня. – Оливия растерянно нахмурила брови, и Роуленд, наклонившись, поцеловал ее. Она прильнула к нему, он ощутил тяжесть ее тела. – Я говорю серьезно, Ливи. – Роуленд закрыл глаза, прижавшись лбом к ее лбу. – Думаю, вы должны стать моей женой.

Внезапно послышался треск ломаемого кустарника и громкая брань: по узкой тропе пробирался кто-то еще. Ливи вырвалась из объятий Роуленда и, осторожно обогнув заросли ежевики, углубилась в чащу, подальше от посторонних глаз. Отойдя шагов на десять, она остановилась и повернулась к Роуленду.

– Вы вправду видите в этом свое будущее? – Оливия казалась озадаченной, смущенной. Роуленду захотелось поцеловать маленькую морщинку меж ее недоуменно сведенных бровей, прежде чем та исчезнет.

Сорвавшись с места, он быстро подошел к Оливии и, обняв за плечи, увлек за корявый ствол огромного дуба, где их никто не смог бы увидеть с тропинки. Пальцы Оливии скользнули по лацкану его сюртука, словно желая убедиться, что все происходящее не причудливая игра воображения.

– Просто подумайте об этом, Ливи.

– Я уже подумала. – Она прислонилась спиной к стволу, крепко вцепившись в сюртук Роуленда. – Поверьте, я думала об этом.

Девир радостно улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее жадными горячими губами. Ливи почувствовала, как нестерпимо громко бьется сердце. Ноги вдруг стали ватными, колени подогнулись.

Оливия много думала о будущем, пытаясь понять, чего она хочет от жизни. Откровенно говоря, после поездки в Банкрофт она не могла думать ни о чем другом. Прямые, обезоруживающие вопросы графини де Корбевиль заставили Ливи признаться себе, что Девир стал частью ее жизни, без него она не представляла будущего.

– Вы меня любите? – спросил он.

– Да, это пари вы тоже выиграли, ужасный вы человек.

Девир рассмеялся, явно приняв ее слова за комплимент.

– Вы только подумайте, – прошептал он, пощипывая губами ее ухо. – У вас впереди целая жизнь, чтобы заставить меня пожалеть о том, что я родился на свет божий. Одно это должно убедить вас выйти за меня.

– Меня убедило бы ваше признание в любви, – возразила Ливи, чуть отстраняясь, чтобы видеть выражение лица Девира. Она не сомневалась в его чувствах, но ей хотелось услышать, как он произнесет заветные слова.

Глаза его широко открылись, в лучах солнца темный цвет какао сменился янтарным.

– Ливи. – Он взял ее за подбородок и склонил голову, глядя ей в глаза. – Позвольте мне быть откровенным. Я люблю вас. Никакая другая причина не заставила бы меня сделать вам предложение всерьез. Я прошу вас стать моей женой не из желания затащить вас в постель, заполучить ваше приданое или счастливо устроить судьбу сестры. Если вы мне не верите, я постараюсь сделать все возможное, чтобы убедить вас в своей искренности.

Ливи почувствовала, как волнение сменяется в душе покоем, ясностью, уверенностью. Впервые за долгие месяцы она не испытывала мучительных сомнений. Обвив руками шею Девира, она прильнула к его груди.

– Вам придется самому сказать матери, что свадьба состоится в Холиншеде, даже если кому-то чудится в этом дурное предзнаменование.

После того как отец и его друзья разошлись по своим комнатам, на темный замок опустилась вязкая дремотная тишина. Прежде Ливи не доводилось прислушиваться к шорохам засыпающего дома. Сперва улеглись гости в своих спальнях, стало слышно, как тихо возятся горничные и камердинеры, готовясь ко сну. Где-то внизу по коридорам сновали лакеи, закрывая окна и двери; негромко ворчали разбуженные собаки. Наконец стихли и эти звуки. Казалось, дом, словно пес, вздохнул, свернулся клубком и задремал.