Серебряная ведьма - Пола Брекстон

Надевая браслет, она видит, что кончики пальцев, не прикрытые митенкой, посинели от холода. Неловкими движениями она проталкивает золотое украшение под рукав пальто, толстовки с начесом, утепленной футболки с длинными рукавами, пока не ощущает уже знакомую теплоту металла на коже. Изменения происходят мгновенно. Энергия браслета тотчас пронизывает все ее тело, вытесняя зябкость декабрьского дня, наполняя ее теплой силой. Тильда чувствует, как золото обжигает кожу, и понимает, что на этот раз жар драгоценного металла оставит след. Однако у нее нет желания снять браслет. Боль – это цена, которую она готова платить.

Она снова слышит шепчущие голоса и краем глаза видит неясные мелькающие фигуры. Стоящая рядом с нею Чертополошка начинает скулить. Тильда понимает, что собака встревожена, и хочет что-то ей сказать, успокоить, ободрить, но не может произнести ни слова. Все ее существо охвачено буйством ощущений, вызванных прикосновением браслета к запястью. Тильда снова замечает, что свойства света вокруг нее изменились. Даже здесь, солнечным днем. Воздух фосфоресцирует. На периферии поля ее зрения продолжается движение, голова кружится, и в животе екает все сильнее.

Она крепко зажмуривается, и фигуры тут же становятся яснее, четче, ярче. Она снова видит зайцев, бегущих вскачь зигзагами, прижав уши. И охотничью собаку, мчащуюся за ними. И снова птиц – на этот раз каркающих ворон и охотящегося сарыча, широко раскинувшего величественные крылья и бросающего на землю большую тень. Тильда оглядывается по сторонам в поисках лиц. И в поисках Аванк. Ей хочется снова увидеть это древнее великолепное существо. Хочется вновь почувствовать его магическую близость. Но сегодня Аванк не является, а животные движутся все быстрее и быстрее, усиливая ее головокружение. Звон в ушах тоже нарастает, быстро достигает громкости, вызывающей боль…

Это слишком. Я не могу это контролировать!

Инстинктивно Тильда открывает глаза, и ее потрясает неестественно яркий свет, от которого она начинает моргать и задыхаться. Ее чувствительные глаза болят, а зрение затуманивается. На мгновение Тильде кажется, что у нее ничего не получится, что сейчас она может сделать только одно – сорвать с запястья браслет, чтобы все это прекратить. Она кладет на него левую руку, готовая сдернуть, но все же останавливается.

Дело не в браслете… дело во мне. Эта сила заключена во мне. А раз так, то я должна уметь ее контролировать. Должна!

Она медленно убирает с браслета пальцы и вытягивает руки в стороны, чтобы обрести равновесие. Больше фигуры не появляются, остается только слепящий белый свет, отражающийся от снега. Ни женщины с глазами, сияющими, словно бриллианты, ни мифического водяного чудища. Только свечение и звон, болезненные и непосильные. Тильда слышит, как колотится сердце, как пульсирующая кровь бьет по барабанным перепонкам. Ощущение свободного падения все нарастает и грозит ей потерей сознания.

Нет! Черт возьми, нет!

Тильда взмахивает раскинутыми руками и запрокидывает голову.

– Перестань! – кричит она, и слово летит по долине, эхом отражаясь от окрестных холмов, повторяясь и настаивая: – Перестань! Перестань! Перестань!

И все прекращается. Во всяком случае, та часть, которую она не контролировала. Оглушительный звенящий шум мгновенно стихает. Слепящий белый свет превращается в мягкое сияние. Ощущение вращения и сбивающего с толку головокружения исчезает – теперь она стоит твердо, уверенная и сильная. Кисти рук и ступни покалывает тысячью иголок, и, присмотревшись, Тильда видит, что кончики пальцев искрятся. На них, потрескивая, пляшут крошечные вспышки голубого пламени, похожие на электрические разряды, возникающие при коротких замыканиях. Тильда подходит к покрытой снегом каменной поилке для птиц на стене и протягивает руку, чтобы коснуться ее, – снег и лед отступают, тая так быстро, словно к ним поднесли огонь. Тильда осторожно дотрагивается кончиками пальцев до щеки. Она слышит тихий свист, будто мимо проносится пуля, и чувствует вибрацию, но не ощущает ни жжения, ни боли. Она оглядывает сад. Чертополошка стоит рядом, не сводя глаз с хозяйки. Если собака и напугана, то не подает вида.

– Что это? – спрашивает Тильда, обращаясь не только к собаке, но и к себе. – Что я должна делать с… этим?

Она быстро вытягивает правую руку вперед, и из нее вылетает что-то невидимое, но осязаемое; светящийся воздух пульсирует и бурлит. Разряд попадает в куст остролиста, и каждая лежащая на нем снежинка разлетается на миллионы кристалликов, которые тут же тают и испаряются. Теперь блестящие вечнозеленые листья небольшого растения странно выделяются на фоне окружающей его белизны. Тильда пробует свою силу еще раз. Теперь она взмахивает рукой в направлении садовой скамьи. Хотя скамья стоит на расстоянии трех широких шагов, лежащий на ней снег мигом исчезает, как будто по нему прошлась горячая метла. За несколько секунд посеревшее от непогоды дерево обнажается, а слой снега под скамейкой отступает, открывая желто-зеленую траву лужайки.

Тильда смеется, сначала робко, а потом радостно и бесшабашно. Чертополошка чувствует, что напряжение спало, и начинает вприпрыжку бегать по саду, гоняясь за комьями снега, которые Тильда сбивает с крыши коттеджа, за потоками мелких льдинок, которые она обрушивает вниз с веток яблони. Собака пытается поймать зубами дюжины снежков, которые хозяйка бросает ей, ни на шаг не сдвигаясь с места, используя лишь магию, которая переполняет ее; наслаждаясь теплом и радостью, которые эта магия с собой несет; не переставая смеяться и чувствуя себя такой счастливой, такой целостной и завершенной, какой еще не была никогда.

Наступает утро Рождества, и Тильда видит, как из-за вершины холма, на склоне которого стоит ее коттедж, поднимается веселое солнце и его лучи отражаются от мерзлого снега, по-прежнему покрывающего все вокруг. Дальше откладывать визит к Дилану и его дяде нельзя. Тильда берет браслет и, положив его в карман толстовки с начесом, закрывает карман на молнию, наслаждаясь радостным возбуждением, которое дает его близость. После того как она первый раз надела браслет в саду и этот эксперимент увенчался успехом, она надевала его еще дважды, с каждым разом обретая все больше контроля, вела себя смелее, открывая новые необъяснимые перемены, которые он вызывал в ней самой. Теперь Тильда не может и помыслить о том, чтобы куда-либо пойти без браслета, но она знает, что еще не готова рассказать кому-либо о том, как он преображает ее. Даже Дилану. Теперь, более чем когда-либо, она чувствует желание и настоятельную потребность узнать, кому принадлежал браслет. Откуда он взялся. Почему достался ей. Почему он высвобождает силу из таких глубин ее существа, о существовании которых она прежде и не подозревала.

В спальне Тильда несколько секунд стоит перед зеркалом. Она осознает, что не принарядилась к празднику, и вспоминает, что Дилан видел ее только в костюме для бега. Или обнаженной. Она улыбается этой мысли. Повинуясь порыву, она расплетает косу и распускает волосы. Они выглядят красиво, но Тильда знает: к тому времени, когда она доберется до дома Старой Школы, они превратятся в спутанные космы. Она подходит к прикроватной тумбочке и, открыв выдвижной ящик, достает маленький бархатный мешочек. Она колеблется секунду, прежде чем вытряхнуть его содержимое на руку. Выпавшая заколка приятно холодит ладонь. Украшение состоит из витых и искусно сплетенных полосок серебра, образующих затейливый кельтский узел. Это последний подарок Мэта. Талисман на счастье для их новой жизни в новом доме. С тех пор как муж погиб, ей не хватало духа даже взглянуть на заколку, но теперь все изменилось. Она чувствует, что сейчас самое время надеть ее. Тильда ловко скручивает волосы в узел и фиксирует его на затылке серебряной заколкой Мэта.