Разгром - Виктор Суворов

Итак, в начале июля 1940 года Л. А. Самутин (возраст – 25, профессия – преподаватель института) был призван на трёхмесячные курсы переподготовки. Его должны были отпустить в конце сентября, но отпустили в начале декабря, присвоив звание младшего лейтенанта. И почти открытым текстом предупредили: не зря мы тут звания раздаём.

Гитлер подписал Директиву № 21 о нападении на Советский Союз 18 декабря 1940 года. А в начале декабря, когда Гитлер директиву ещё не подписал, некий полковой комиссар в далёкой уральской провинции уже знал: будет война. И какие-то большие московские начальники, которые в сентябре 1940 года принимали решение о продлении срока обучения на курсах с последующим присвоением всем курсантам офицерских званий, тоже всё прекрасно понимали.

22 июня 1941 года, уже после того, как германские войска нанесли первый сокрушительный удар, товарищ Сталин отказывался в это верить. А вот в декабре 1940 года даже младшим лейтенантам запаса достаточно ясно объяснили, к чему надо быть готовым в ближайшее время.

И не надо говорить о том, что всё это проклятый власовец сочинил. Читайте мемуары советских генералов и маршалов: все они – о том же, все они знали, что дело к неизбежной и скорой войне клонится. Знали ещё в 1940 году. И в 1939-м знали. И все они германского нападения не ждали. Для всех советских людей нападение было громом среди ясного неба.

Вот вам не власовец, а советский полководец Герой Советского Союза генерал армии А. В. Горбатов: «В воздухе пахло войной. Её ждали все, и не так уж много было среди военных людей, у которых теплилась ещё надежда на то, что войны можно избежать. Однако, когда было объявлено о внезапном нападении авиации противника на Житомир, Киев, Севастополь, Каунас, Минск, на железнодорожные узлы и аэродромы и о переходе дивизий противника через нашу границу, это сообщение всех поразило» (Годы и войны. М., 1965. С. 172).

Я набрал целую коробку стандартных цитат типа: «В воздухе пахло грозой», а через пару страниц в тех же книгах: «Как гром среди ясного неба».

Любой желающий может найти множество опубликованных свидетельств того, что народ знал о приближающейся войне. И в то же время нападение Германии всех, начиная с товарища Сталина, поразило внезапностью.

На первый взгляд какое-то противоречие: все знали, что будет война, об этом открыто говорили, но германского нападения никто, начиная со Сталина, не ждал.

Но противоречия нет: все знали, что будет война.

Но без германского нападения.

Теперь – к началу книги.

В 1940 году преподаватель института Самутин проторчал на сборах не три месяца, как положено, а пять. В декабре его отпустили, но через четыре месяца, в начале апреля 1941 года, вновь призвали на трёхмесячные (якобы) сборы. В конце мая младшего лейтенанта запаса Самутина внезапно назначают командиром пулемётно-миномётной роты 1-го батальона 238-го стрелкового полка 186-й стрелковой дивизии.

Призвали его затем, чтобы чему-то научить, теперь, научив, приказывают принимать роту и ею командовать. Самутину дают в подчинение старшину и трёх лейтенантов. Лейтенанты досрочно без экзаменов выпущены из училищ и без отпуска отправлены в войска. В пулемётно-миномётной роте Самутина должно было быть 120 солдат. Но пока их не было. Потом появились.

«В середине мая вдруг стали прибывать большими группами новые люди, пополнение. Это оказались запасные приписного состава. От них мы узнали, что призвано этих запасных 15 возрастов, всем объявлено, что рядовой состав призывается для прохождения 45-дневных сборов…

К нам в полк, когда мы уже были в лагерях у станции Юматово, повалили валом эти приписники…» (Л. А. Самутин. Я был власовцем… С. 16).

Середина мая выбрана неспроста. Один месяц, с середины мая до середины июня, – интенсивная подготовка резервистов, сколачивание подразделений. После этого над страной и миром гремит Сообщение ТАСС о том, что в Советском Союзе никакой переброски войск к западным границам не проводится и не намечается, и тут же приказ 186-й стрелковой дивизии грузиться и – в путь.

«Вчера было очередное опровержение ТАСС, разговорчики идут всякие, неспокойно становится вокруг… И призыв этих приписных в таком большом количестве, и досрочный, на два месяца раньше срока, выпуск лейтенантов из военных училищ – всё, наверное, неспроста, что-то готовится…» (С. 18).

«Получен приказ из Округа немедленно нашей дивизии сниматься с лагеря и отправляться на большие корпусные, а возможно, на армейские манёвры… Сегодня – четырнадцатое, грузиться будем шестнадцатого с утра… Капитан Никитин, командир второго батальона, сунулся было с вопросом, куда хоть поедем, да тут же и прикусил язык. Майор не рассердился, а только, уходя с крыльца, махнул рукой – и в дивизии никто не знает…»

«Паровоз не прицеплен. Это весьма загадочное и интригующее обстоятельство. От того, с какой стороны прицепят паровоз, зависит, против кого нас двинут. Если паровоз прицепят к тому концу поезда, который в сторону Уфы, значит, поедем на восток, с Японией будем счёты сводить. Мы и ждём этого.

С другой стороны, эта идущая уже второй год война в Европе, эти странные опровержения ТАСС одно за другим заставляли предполагать и иное. <…>

Вдоль поезда идёт командир дивизии генерал-майор Н. И. Бирюков. Его сопровождают несколько командиров… Генерал и его свита поглядывают в ту сторона поезда, где станция Чишмы, до нас быстро доходит смысл этих поглядываний… К западному концу эшелона медленно подкатывался паровоз. Всё прояснилось. Значит – едем на запад. Другого направления тут нет…» (С. 18 – 20).

«Меня пронизывает мысль, которая за суматохой двух последних дней просто не приходила в голову. За всей этой вознёй, пустой и лихорадочной, некогда было спокойно подумать, минуты свободной не было, сейчас вот всё улеглось и в голове стал налаживаться некоторый порядок. Как же так – до конца срока моего (нашего!) лагерного сбора осталось две недели, а нас везут на какие-то армейские манёвры. Сколько времени они продлятся? Уж, наверное, не две недели…» (С. 21).

«Наш поезд идёт вне расписания…» (С. 23).

Остановимся, передохнём, поразмыслим.

Итак, младшего лейтенанта запаса призвали на трёхмесячные сборы в начале апреля 1941 года. Следовательно, в начале июля должны были отпустить.

Командиры взводов – прямо из училищ. Выпуск должен быть в июле, но на два месяца раньше срока, в мае 1941 года, приказом Наркома обороны СССР из военных училищ без экзаменов было выпущено 70 000 офицеров. Всех их без отпуска отправили прямо в войска.

Товарищ Сталин (как нам объясняют) ни на кого нападать не собирался.

Товарищ Сталин (как все мы знаем) германского нападения не ждал и в подобное нападение не верил.

Чем объяснить досрочный выпуск?

Но тут не только выпуск, но и призыв одновременно 15 возрастов резервистов. В мае призвали на сборы 807 000 рядовых и сержантов запаса в возрасте от 22 до 37 лет включительно.