Рассказывая сказки - Энн Кливз

Они продолжили идти молча и дошли до деревни. У двери кузницы они остановились. Эмма знала, что ей нужно продолжать идти, перейти через дорогу и зайти в Дом капитана. Джеймс мог выглянуть на улицу, ожидая ее.

– Не знаю, мы можем выпить кофе? – сказала она. Она чувствовала, как лицо заливается краской. – Но, как ты и говорил, у меня редко выдается возможность выбраться куда-то без ребенка. Очень не хочется сейчас возвращаться домой.

– Конечно.

Она не поняла, как он отнесся к ее просьбе. Подумал ли он, что она сошла с ума? Или свалил все на горе?

– Но ты, наверное, очень занят, – добавила она. – Наверное, мне нужно идти.

– Нет. – Дверь была выгнутая, она застряла, зацепившись внизу за камень. Он надавил плечом, чтобы открыть. – Я буду рад отвлечься. – На скамейке внутри в ряд стояли кувшины, которые он расписал вручную. Ярко-синие и зеленые линии завивались в спирали, как водовороты.

– Чудесные, – сказала она. – Напоминают о воде, да? Кажется, как будто тонешь в цвете.

– Правда? – казалось, ему было по-настоящему приятно. – Когда покрою глазурью, обязательно возьми один.

Внутри все снова перевернулось от волнения.

Они сидели в той маленькой комнате, которую она видела во время своего первого визита. Он приготовил кофе, извинился за щербатые чашки, за отсутствие свежего молока.

– Что ты делал на кладбище? – вдруг спросила она. Было жарко. Она чувствовала себя неловко. Теперь, когда она оказалась здесь, она не могла продолжать разговор в духе вежливой беседы. Жаль, что она не умела сводить все к обмену шутками, что так естественно получалось у ее коллег по колледжу. – Ты пришел на могилу Эбигейл? – Она вспомнила, что он сказал по дороге обратно в деревню. – Потому что, хоть ты никогда ее не видел, она была для тебя живым человеком?

Вопрос, казалось, застал его врасплох.

– Нет, – ответил он. – Ничего такого.

– Извини. Не мое дело.

– Я услышал, что ребята разворачивают поиски на ферме, и даже спустя все это время я не перестал быть любопытным. Наверное, я в каком-то смысле скучаю по службе. По дружбе, так точно. Я общаюсь с некоторыми парнями, но это не то же самое.

Ей это показалось грустным. Как он наблюдает за бывшими коллегами, работающими через два поля от него.

– Ты когда-нибудь встречался с Эбигейл при жизни? – Она не понимала, почему задала этот вопрос, и сразу же пожалела, что спросила.

Он быстро посмотрел на нее поверх чашки с кофе, зажатой в руках.

– Нет. Конечно нет. Каким образом?

– Извини. Просто все это как будто снова вернулось – после того как умер Кристофер.

– А вот с ним я встречался, – сказал Дэн. – В тот вечер, когда ты нашла тело девочки, я разговаривал с ним в соседней комнате, пока начальница беседовала с тобой и твоей матерью на кухне.

– Если бы он видел убийцу, он бы сказал, правда?

– Он ответил на все мои вопросы. У меня не было ощущения, что он что-то скрывает. Он тебе когда-нибудь что-нибудь говорил?

– Нет. – Она поставила почти полную кружку на стол. – Мне пора. Не буду тебя задерживать.

– Я не спешу, – ответил он. – Я работаю в одиночестве. Честно говоря, я рад компании.

– Тебе нужно найти женщину. – Она говорила легко и гордилась игривым тоном. Так он увидит, что у нее на него видов нет.

– Может, уже нашел. Но все идет не совсем так, как я надеялся. – Он посмотрел на нее, и ей в голову пришла нелепая мысль. Он хочет, чтобы я спросила, что это значит. Он говорит обо мне?

– Слушай, – сказала она. – Мне пора. Джеймс удивится, что меня так долго нет. Не хочу, чтобы он волновался.

– Приходи еще, если захочешь поболтать, – ответил он. – В любое время.

Она не знала, как на это отреагировать, и ушла, не ответив. За дверью она на какое-то мгновение остановилась, чтобы восстановить самообладание перед возвращением домой. На другой стороне дороги, на пороге пекарни, появилась громоздкая фигура Веры Стэнхоуп. Она согнула палец и поманила Эмму к себе. Как ведьма из «Гензель и Гретель», заманивает в свой пряничный домик, подумала Эмма. И, как и дети из сказки, она почувствовала, что должна подчиниться.

– Чем это вы занимались? – спросила Вера.

– Ходила на прогулку. Наткнулась на Дэна. Он пригласил меня на кофе.

– Неужели. – Она выдержала паузу, наполненную каким-то скрытым смыслом, который Эмма не могла разгадать. Потом спокойно добавила: – В вашем возрасте пора знать, что уходить с чужими мужчинами нехорошо.

– Дэн Гринвуд не чужой.

Снова пауза.

– Может, и нет. Но все равно, будьте осторожнее. – Такое же напутствие ей дал Джо Эшворт во время их последней встречи. Инспектор махнула рукой, развернулась и ушла, и Эмма осталась с ощущением, что это было какое-то предостережение.

Майкл Лонг не видел Веру уже несколько дней. И тем более не общался. Он как-то раз увидел, как она шла через улицу, но когда подошел ближе, она лишь дружелюбно помахала в знак приветствия и пошла дальше, как будто у нее не было времени болтать. Или, по крайней мере, она хотела произвести такое впечатление, и ему это казалось несправедливым. Он заслуживал большего. Не только потому, что был отцом Джини, но и потому, что указал Вере нужное направление, когда речь зашла о Ките Мэнтеле. И он был важным свидетелем, последним, кто видел Кристофера Уинтера живым. Майкл ни за что бы в этом не признался, но он чувствовал себя обманутым любовником. Он хотел, чтобы Вера снова обратила на него внимание. Он не выходил из дома – на случай, если она позвонит. Каждый раз, когда в дверь стучали, он надеялся, что это она.

Потом он подумал – к черту. Он не собирался больше таскаться ни за какими женщинами. Он проведет свое исследование, сам соберет информацию и покажет ей. Он представлял себе, как положит перед ней толстую папку по Мэнтелу, аккуратную и чисто распечатанную. Со всеми доказательствами того, что он – убийца. Потому что Майкл хотел доказать ей именно это. Мэнтел был монстром, убившим свою собственную дочь и парня Уинтеров. И Мэнтел виноват в том, что Джини просидела все это время взаперти, доведенная отчаянием до самоубийства.

Он сел на автобус до города на побережье, где Мэнтел сколотил свое первое состояние. Он знал, что там есть приличная библиотека. Там также была школа. В автобусе вместе с ним ехали дети. Он уверял себя, что ему это мешает и что шум, который создавали визгливые девочки и мальчики, бесконечно поддразнивая друг друга, раздражал и отвлекал. Он бормотал себе под нос что-то насчет нерадивых родителей и о возвращении воинской повинности. Но были и свои плюсы. Автобус был набит, и он сидел, вдавленный в боковое сиденье лицом к проходу. Рядом с ним была девочка лет четырнадцати-пятнадцати, с белым напудренным лицом и узкими глазами с черной подводкой. Она, казалось, была выше всего этого хаоса, и крики и грохот предметов, которыми швырялись дети, раздражали ее не меньше, чем его. Она сидела, скрестив ноги, держа на коленях сумку.