Война за «Асгард» - Кирилл Бенедиктов

– Не бойсь, насяльник, нету тут никого, кроме нас с тобой. Все, кто есть, мертвые давно. Ты свет зажги...

Говорил он с каким-то странным, не встречавшимся раньше Басманову акцентом. Казах? Киргиз? Поди разбери в кромешной тьме, пусть даже и с помощью волшебных линз, дающих ночное зрение. Влад достал крохотную свечку, воткнул в щель между камнями, щелкнул зажигалкой. Задрожал на тянувшем из коридора сквознячке сиротливый, почти не дававший света огонек.

– Кто ты такой? – повторил Басманов терпеливо. Старик завозился, всем своим видом показывая, что хочет устроиться поудобнее. Влад приподнял его, легкого, как соломенное чучелко, прислонил к каменному выступу. Пленник зашарил у пояса, развязал один из кисетов, – Басманов настороженно ждал, не швырнет ли в глаза какой-нибудь жгучей смесью, – и засунул в нос большую щепоть белого порошка. В закутке немедленно запахло чем-то пряным и горьковатым, и Влад с удивлением понял, что это тот самый запах, который заманил его в Урочище Каменных Слез с каменистых склонов Айгульской котловины.

– Имя мое Талгат, хотя оно тебе ни к чему, насяльник, – проговорил наконец старик. – Нам с тобой разговоры долгие разговаривать времени нету. А вот кто я такой, лучше тебе узнать. Кам я, если понимаешь, что это значит.

– Вроде шамана, – кивнул Басманов. – Слышал. Старик затряс седыми космами.

– Шаманы – не то. Шаманы – на севере. Здесь – камы. Раньше жили. Потом никого не осталось. Я – последний.

– Что это за место?

– Город подземных людей. Очень, очень старый. Почти весь завален камнем. Эта тропа – все, что уцелело. Ты в колодец спустился?

Басманов снова кивнул. Талгат с довольным видом прищурил и без того узенькие глазки.

– Ай, молодец, насяльник! Услышал мой зов, нашел дорогу...

– Бредишь ты, дедушка. Какой еще, к чертям, зов? Старик снова запустил руку в кисет.

– Или скажешь, ты не за этим запахом шел? Нюх у тебя хороший, словно у чистокровного алабая.

– Что это за трава у тебя, дедушка Талгат?

Влад осторожно взял крупинку белого порошка на палец, поднес к носу. Пахнуло травяными просторами бесконечной степи,

ледяным ветром, срывающимся со снежных вершин, нежным цветочным нектаром альпийских лугов... Он с усилием заставил себя сфокусировать расплывающийся взгляд на отрешенном лице старого кама.

– Старые люди называли ее хаома, – сказал Талгат. – Настоящий кам без хаомы – что степняк без коня, только похвальба пустая. Я когда отпущальный обряд справлял, половину своего запаса перевел, если б ты не услышал, беда бы была... А так мне уж много и не надо, все равно помру скоро.

– Какой-какой обряд? – переспросил Басманов.

– Отпущальный, какой еще. Видел тех, кто вокруг колодца сидит? Я их души на волю отпускал, чтобы они к небу синему, Тенгри, без помех поднимались... На это дело хаомы, знаешь, сильно много уходит...

Влад привалился к противоположной стене закута, подложив под спину рюкзак-контейнер. Талгат явно не торопился изъясняться по-человечески, а разговорить его хотелось. Полчаса, решил про себя Басманов, я могу потратить на этого выжившего из ума старика, при этом следует обязательно узнать, как далеко тянется коридор и куда именно он выводит. Интересно, кстати, а сам-то старичок не из трэш-контингента?

– Те, наверху, издалека пришли, – сказал кам, словно прочитав его мысли. – Я их вывел из-за великой Стены, провел темной дорогой... Внуку меня там был, Олжас... Сильно жалко мне его стало...

– Ты тоже за Стеной побывал, дедушка Талгат? – осторожно спросил Басманов. Старик яростно замотал головой.

– Не ходил я на ту землю проклятую, насяльник. Когда всех забирали, я сюда ушел, в подземные норы. Мне их еще мой дед показывал, сильный был кам... Олжасу сказал, пойдем, мол, со мной – уберегу... Не послушал, пошел за своей девкой, кобылой недоеной, сдурел совсем из-за девки. Потом плакал, звал меня, да только поздно уже было. Из-за Стены хода обратного нет.

Замолчал Талгат. Смотрел на Басманова тонюсенькими щелочками глаз, качал головой в такт какому-то внутреннему ритму.

– Знал я, однако, секрет, – проговорил он, выдержав драматическую паузу. – Ходы под горой ведут далеко и глубоко, их старые люди прокопали, когда еще в небе две луны висели. Потом русские пришли, стали в пещерах рыться. Тогда и прознали, что в тех местах нечисто. Люди там пропадали – не то чтобы совсем, а так: в пещеру спустятся, а потом найдут их в степи, далеко от гор. Один русский насяльник все искал путь под всей горой до самой Мертвой степи. Это давно еще было, до войны...

Опять замолчал. Басманов достал фляжку, демонстративно отхлебнул. Старик оживился, показал знаками, что тоже не прочь угоститься. Влад, словно не заметив, спросил равнодушно:

– Нашел он путь под горой?

– Нашел, нашел, – закивал кам, поглядывая на фляжку. – Только все понять не мог, куда он ведет. Один раз пройдешь – выйдешь у Плешивой горы, второй пройдешь – выйдешь в Мертвой степи, а то и у самых Желтых солончаков. Один раз день идешь, второй раз – неделю. Видал я и таких, у кого борода отрастала...

– Стоп, – сказал Басманов и поболтал флягой в воздухе. – Ты-то, старый, при чем к этому русскому начальнику?

– Воды дай, – просто сказал Талгат. – У тебя же много ее, я вижу.

– Здесь воды – как в море, – проворчал Влад, но фляжку старику протянул. – Что ж ты ее со стен не собирал? Брезговал?

Кам сделал добрый глоток, покатал воду во рту.

– Здешнюю воду пить нельзя. Плохая вода в пещерах. Болезнь в ней.

– Спасибо, что предупредил, конечно. Только хорошей воды на сто километров в округе не найти. Ты думаешь, ты сейчас хорошую воду пьешь? Нет, дед, это такая же грязная вода была, я ее в Айгульской котловине брал. Только у меня специальные таблетки есть...

– Знаю, – сурово отозвался Талгат. – Твои таблетки, мое колдовство – а здешняя вода все равно плохая. Ты ее не пей.

– Договорились. – Басманов отобрал у него изрядно полегчавшую фляжку. – Ты, дед, от вопроса не увиливай: какое отношение имел к русскому начальнику, который путь под горой искал?

На этот раз старик запираться не стал.

– Отец мой у него проводником был. А я мальчишкой совсем бегал с ними, в пещеры меня не пускали, а тропки я им высматривал... Тогда и видел тех русских, у кого в пещерах бороды вырастали. Духи их там водили, путали... Потом война началась. Русский насяльник приказал вход в пещеры камнями завалить и уехал. Дед мне потом показал один тайный лаз, тот, через который ты прошел. Остальные завалили, как насяльник приказывал. Отец мой на войну ушел, убили его на войне, меня дед взял к себе, учить стал. Тогда и узнал я про темную дорогу, что ведет во много мест сразу...

– Запутал ты меня, дед, – в сердцах сказал Басманов. – Чисто те духи, про которых ты говоришь. Тут что, лабиринт пещер, что ли? Одни ведут в степь, другие в горы, третьи к солончакам?