Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина

— Ах, — вмешалась маман, у которой по части перебиваний опыта и вдохновения было даже больше, чем у моей ведущей. — До чего ж тебе повезло с этой девочкой! Из всего выкрутится, все в шутку обернет, любую паузу заполнит. Такая молодец… Мне про нее и раньше рассказывали, но я, ты же знаешь, телеведущими не очень интересуюсь, особенно теми, которых надо смотреть по утрам. Но теперь я буду знать и всем расскажу, что моя дочь в прямом эфире с самой Ксенией Ксю общалась и ничуть не проигрывала на ее фоне. Вы подружились, да?

Жаловаться — мол, эта самая Ксю больше любовалась собой, чем вела интервью — теперь совершенно неуместно. Пусть маман прибывает в своих иллюзиях вместе со всенародным общественным мнением. Вероятно, это со мной что-то не так, раз всенародная любимица Ксю вместо восхищения вызывает у меня раздражение… Вероятно, я слишком раздражительна…

— Ты слишком агрессивна и неуравновешенна. Бросалась на эту бедную ведущую совершенно ни за что. Хотя, вероятно, иначе все прошло бы очень попсово и приторно. Честно говоря, для нормального пиара тебе вообще не нужно светиться в таких дурацких проектах… — это Артур. Поздним-поздним вечером, когда все звезды небесные давно повыходили из укрытий и с любопытством наблюдают, как пьют звезды земные, он позвонил мне, и принялся делиться мнением. Мы с Лиличкой привычно коротали вечер в клубе и не ждали уже никаких звонков.

— Кто там? — глазами спросила она меня, подозрительно косясь на телефон.

— Да так, — отмахнулась я, при этом в трубку заявила жеманное: — Ты не мог бы перезвонить как-нибудь в другой раз, я очень занята. Да, страшно занята — пью. С моей нервной жизнью — важное и ответственное занятие. И ужасно опасное, если учесть, что врачи запретили мне пить категорически. Так что не отвлекай меня, созвонимся позже. О’кей?

Оставшуюся часть вечера Лиличка пыталась выведать, кто же мне звонил, а я строила загадочные физиономии, и казалась себе настоящей бестией. Зачем мучить бедную надзирательницу? До сих пор она была уверена, что контролирует все мои связи, и точно знала — ни одна из них не сумеет отвратить меня от работы, и потому спала спокойно. Теперь же, вероятно, станет ворочаться и изводиться кошмарами…

А вышло красиво, между прочим. Не получив от меня ответ, Лиличка тут же, прямо при мне — для демонстрации своего всесилия, не иначе, позвонила кому-то там знающему, поинтересовалась откуда был сделан звонок на мой телефон. Ожидая ответа я волновалась так, будто и сама не знала, кто мне звонил. Оказалось, звонили с автомата. Из метро Таганская. Лиличка позеленела, а я тут же успокоилась, похвалив мысленно Артура и поняв, в добавок, что прослушивание и запись моих телефонных разговоров пока не практикуются.

— Как ты можешь скрывать от меня? — в сердцах негодовала Лиличка и подливала мне при этом еще коньяка. Я явственно ощущала, что эта рюмка явно будет лишней и вообще, диктуемый сегодня Лилией темп опустошения бокалов для меня слишком напористый… Напряженность в разговоре все росла. — Как ты можешь? Опустим даже тот факт, что я отвечаю за твою безопасность и должна быть в курсе, отставим работу… Но ведь мы же подруги! Я думала, нет таких вещей, которые мы не могли бы раскрыть друг другу… — горестным шепотом сообщила Лиличка, а потом вдруг резко сменила тон, на бабско-визжащий, покрылась вся радостью, и, разве что пальцем не тыкала: — Ой, смотри какое пузо! А мне потом говорят, что Генику нужно в бассейн!

Я с радостью переключилась бы на новую тему. Плевать, что терпеть не могу все эти нудности про правильное питание, диеты и прочее, главное — уйти от скользкого разговора… Не тут-то было, Лиличка пару раз еще взвизгнула по поводу мужчины, несущего впереди себя живот, и снова вернулась к своим расспросам. Пришлось срочно выдумывать какую-нибудь придумку:

— Ладно, ладно, скажу… Звонил Бориска. Ты не знаешь его. ББ — мой давний друг и тайный любовник. Всем хорош, только совершеннейший неформал. Вытрепал мне массу нервов своими похождениями… Но я — крепкая, отошла, забыла его и вот теперь — посылаю в ответ на звонки, не задумываясь…

Лиличка тут же успокоилась.

— А, знаю про твоего Бореньку. Наводила справки, проверяла. Пустое, бесперспективное существо. Наркоман, подделывающийся под философа…

За Бореньку стало обидно. Не знаю уж, где Лиличка наводит свои справки, но ее сведения о людях обычно настолько утрированы, что теряют суть.

— Наоборот, философ, пытающийся спрятаться за образ наркомана. Познание умножает скорбь, и не все выдерживают ее. Он пытается прятаться в наркоту. И то, между прочим, не сидит, а пробует… — несколько неуклюже, я попыталась защитить Бореньку. Впрочем, зачем? НА самом-то деле он не звонил. Ни разу с той памятной ночи, как я торжественно и трагично отдалась ему в последний раз, предварительно сговорившись о том, что этот раз действительно последний…

Подождав, пока Лиличка отвернется в сторону сцены, я незаметно потянулась бокалом к стоящей рядом кадушке с каким-то экзотическим цветком. Не в первый раз, выпивая вместе с Лиличкой, я немного подличала: незаметно выливала куда-нибудь налитое. Это было проще, чем открыто признаваться в своих намерениях и открыто сопростивляться Лиличкиным уговорам и требованиям. Все-таки она всегда была очень деспотичной, моя бедная надзирательница, потому все предпочитали обманывать, выкручиваться, а не заявлять прямо о своем с ней несогласии. На этот раз, я кажется, начала выливать спиртное слишком поздно, бес упрямства и азарта уже вселился в меня, потому смолчать не получилось:

— Удивительное дело! — начала я, давясь смехом. — Только представь! Лезу это я к кадушке, чтобы вылить коньяк. Нет, пойло отменное, просто не могу больше… Так вот, тяну руку, нечаянно задеваю ладонью землю а земля-то — мокрая… Хотя, когда садились за столик, поклясться могу — сухая была. Что ж это получается, пока я на пузо это глядела, ты свой коньячок по-быстренькому вылила? Я выливаю — прячась от тебя, ты — таясь от меня… Во маразм, да?! Зачем же тогда пьем? — ситуация показалась настолько абсурдной, что сдерживаться я уже не могла, и смеялась безудержно. Из глаз покатились слезы и я поняла вдруг, что совершенно пьяна. Лиличка-таки добилась своего: «Теперь тебе нужно крепко напиться после этого эфира. Важно снять напряжение…» — говорила она, зазывая меня сюда…

— О чем ты говоришь? — Лиличка внимательно вслушивалась в мои слова, хмурилась, но краснела при этом так, что я четко понимала — врет. Ее коньяком было полито дерево, ее, и никуда от этого факта не денешься! — Ничего не понимаю! Почему ты не могла просто отказаться пить? Сафо, ты меня поражаешь! Думать про меня даже такие низости… Ох, Сафо!

Лиличка недовольно причитала, передергивала плечами, морщилась, волокла меня на свежий воздух проветриться. А я все хохотала и хохотала, уже не из-за Лилички, а просто от общего идиотизма последнего времени… В моем мозгу, вероятно, накопилась критическая масса абсурда и теперь она зашлась взрывами, требуя хоть какой-то разрядки.

Пожилой, морщинистый таксист, развозивший нас по домам — мужа Лилички, который должен был забрать ее машину, мы отчего-то не дождались — с явным сочуствием косился в мою сторону. Все еще вырывающиеся изредка из моей груди всхлипы, казались ему чем-то жалостливым. От этого мне становилось еще смешней, и я еле-еле сдерживалась.