Путь Шеннона - Арчибальд Кронин

Я открыл было рот, чтобы выразить свою благодарность, но он обезоруживающе улыбнулся.

— Ни слова, дорогой мой. Вы должны смотреть на это как на мое amende honorable[7]. Итак, в понедельник, ровно в восемь, у меня. Великолепно. Примите еще раз мои поздравления вместе с надеждой, что в будущем, быть может, нам удастся вместе послужить на благо науке.

Он поднялся, пожал мне руку, ослепительно сверкнул своей самой обворожительной улыбкой и вышел.

А я снова опустился в кресло. Такой блистательный поворот событий был слишком сильным испытанием для моего усталого мозга: я просто не мог понять, что же произошло. Когда первые минуты волнения и удивления прошли, я понял, что не испытываю никакого восторга, а лишь огромное напряжение всех своих душевных сил. Вот она, награда за трудолюбие, усидчивость и дерзание. Я — первый ученик в списке отличившихся. Все теперь изъясняются мне в своих дружеских чувствах, все стремятся пожать мне руку, даже попечители Далнейрской больницы и те будут гордиться знакомством со мной. А ведь все они, все до единого, были против меня, когда я шел к своей цели, с трудом продираясь сквозь тенета неприязни и вражды.

Однако я знал, что не стану тем героем, который откажется от лавров, даруемых успехом: слишком долго я страдал, слишком тяжело мне далась эта работа в одиночку. Ашер не будет мне больше мешать, а деньги… семьсот фунтов в год… я никогда не думал об этом, но сейчас мне невольно пришло в голову, что ведь я буду богат, я смогу даже одеваться, как врач с хорошей практикой, как джентльмен… и всем моим бедам настанет конец, раз и навсегда.

Хотя, казалось бы, в душе моей сейчас не должно быть места горечи, но я ничего не мог с собой поделать: несмотря на открывавшиеся передо мною светлые горизонты, мою радость омрачала тень. Только одному человеку были по-настоящему не безразличны мои дела, только один мог честно порадоваться моим успехам. Передо мной вдруг возникло ее лицо. Многие недели хоронил я ее образ в тайниках моего сердца, но сейчас я не мог от него избавиться. И внезапно отупение куда-то исчезло, а вместо него появилась тихая, мучительно-сладостная тоска. Джин порвала со мной. Об этом говорило ее упорное, долгое молчание. Да и я изменил ей. Но мне так хотелось сейчас поговорить с ней, пусть одну минуту, сказать ей, что моя работа подошла к концу, хотя бы только услышать ее голос.

И вот вопреки здравому смыслу, вопреки моей гордости, вопреки всему я встал, медленно подошел к телефону и, поколебавшись еще немного, вызвал Далнейрскую больницу.

Вызов надо было заказывать через «Междугороднюю», и мне пришлось некоторое время подождать. Но наконец меня соединили. Голос у меня звучал хрипло, и я с трудом выговаривал слова:

— Попросите, пожалуйста, к телефону доктора Лоу.

— К сожалению, сэр, это невозможно.

Этот неожиданный отказ удивил и озадачил меня.

— Ее нет на месте? — спросил я.

— Нет, что вы, сэр, она здесь.

— Значит, она на дежурстве?

— Нет, что вы, сэр, какое там дежурство.

— В таком случае, я не понимаю вас. Сходите, пожалуйста, к ней в комнату и скажите, что ее зовут к телефону.

— Но она не у себя в комнате, сэр. Она в палате.

— Кто это говорит? — Я попытался узнать голос, но не мог. К тому же связь была, по обыкновению, плохая: внезапно послышался какой-то гул и громкий свист. Сдерживая нетерпение, я приложил трубку к другому уху. — Алло, алло… Кто это говорит?

— Горничная, сэр.

— Кейти?

— Нет, сэр, младшая горничная. Я здесь новенькая, сэр.

Тут нервы совсем перестали меня слушаться, и я вынужден был закрыть глаза.

— Тогда позовите мне, пожалуйста, начальницу, скажите, что доктор Шеннон хочет поговорить с ней.

— Очень хорошо, сэр. Подождите, пожалуйста.

Я ждал с возрастающей тревогой и досадой, казалось, бесконечно долго. Но вот с облегчением услышал тяжелые шаги и вслед за ними, несомненно, голос мисс Траджен:

— Да, доктор Шеннон?

— Извините, пожалуйста, мисс Траджен, — воскликнул я. — Мне неудобно вас беспокоить, но мне нужно поговорить с доктором Лоу. Не могли бы вы найти мне ее?

— Боюсь, что вам не удастся с ней поговорить, доктор. Разве вы не знаете, что у нас произошло?

— Нет.

Заметная пауза. Потом я услышал:

— Доктор Лоу больна, очень больна вот уже три недели.

Сердце мое так и упало, но в эту минуту в аппарате что-то щелкнуло, и разговор прекратился. Однако я достаточно услышал, чтобы мое подозрение превратилось в уверенность. Я повесил трубку. У меня всегда была склонность делать преждевременные выводы, и как раз сейчас это и произошло.

На следующее утро я спозаранку направился в лабораторию, а затем на квартиру к доктору Гудоллу. Он еще не вставал, но в ответ на мою записку с просьбой разрешить мне взять свободный день любезно сообщил, что согласен.

Небо было по-прежнему серым, когда я шел по аллее к большим воротам. После длительного непрерывного пребывания за этими высокими стенами путешествие в Далнейр показалось мне мукой. В Уинтон я прибыл в десять часов. Над городом низко нависла дымовая завеса; воздух был сырой и теплый. Шум и суета на улицах, толпы людей с багажом, пробивающихся к выходу из Центрального вокзала, необычайно раздражали меня после тишины и покоя «Истершоуза». Но я во что бы то ни стало должен увидеть Джин, непременно должен ее увидеть.

Однако, сидя в раскачивающемся вагоне и глядя на проносящиеся мимо покрытые сажей поля и строения, я чувствовал не столько жалость к ней, сколько затаенную злость. Передо мной неотступно стояло видение: вот ее пальцы перебирают пробирки с культурами, вот крошат печенье, поднося его ко рту.

На станции в Далнейре я не смог достать кэб и, хотя небо было обложено тучами и накрапывал дождь, пешком направился по крутой дорожке в больницу. Обычно я взбирался на холм бегом, а теперь шел медленно и даже пожалел, что не завернул в привокзальный кабачок, где можно было что-нибудь выпить. Задыхаясь, добрался я до вершины холма, свернул в аллею и позвонил у калитки в колокольчик.

Дверь тотчас отворилась. На мой звонок вышла Кейти. Я не сообщал, что приеду, и она удивленно уставилась на меня. Но она всегда мне симпатизировала и потому, сдержанно поздоровавшись, провела в приемную. Через минуту появилась мисс Траджен.

— Ну и ну! — воскликнула она, входя и улыбаясь своей живой, энергичной улыбкой. — Вот это неожиданность! Очень рада вас видеть!

Пристально посмотрев на нее, я понял, что она говорит это вполне искренне; однако, хотя я был благодарен ей за дружеский прием, меня ничуть не обмануло ее наигранное оживление, я сразу признал в этом профессиональную уловку — это была маска, какую она частенько надевала при мне, разговаривая со встревоженными родственниками больных.