Только одна ночь - Кира Дэвис

– Том, извини, что не предупредила о своем опоздании; просто… – начинаю я, но что-то меня останавливает. Капельки пота у него на лбу, горячечный румянец на щеках, крепко сжатые челюсти – все это не предвещает ничего хорошего. – Что-то случилось?

– Моих извинений не хватило? – хрипит он. Я никогда не слышала, чтобы он так говорил. Голос тонкий, бесцветный, а под ним – бушующий океан ярости, который грозит уничтожить все здание. – Или я был недостаточно искренен?

Я трясу головой, ничего не понимая.

– Я знаю, что зашел слишком далеко в пятницу вечером. И извинился за это!

– Извинился, – подтверждаю я и переворачиваю руки ладонями вверх. – Прости, Том, но о чем ты? Что происходит? Что тебя так расстроило?

– Он забрал его.

– Забрал что?

– ДА ВСЕ ЗАБРАЛ! – орет он так, что Барбара спешит в кабинет с таким видом, будто ожидает застать тут драку. Но когда она видит выражение лица Тома, написанную на нем невыносимую боль, она пятится назад и закрывает за собой дверь.

Лучше бы она осталась. Том пребывает в каком-то беспробудном отчаянии, и я бы не удивилась, заяви он, что в его дом ворвался бандит, убил его детей, изнасиловал жену и вынес все подчистую.

Только вот у него нет ни жены, ни детей, а все ценные вещи застрахованы.

Насколько мне известно, у Тома есть только его работа, и заботит его только она.

Я откидываюсь на спинку кресла. Воздух пропитался неприятным запахом дурного предчувствия.

– Что случилось? – снова спрашиваю я. Но я уже знаю. Знаю, что сегодня Том уйдет отсюда с остатками карьеры, упакованными в маленькую коробочку. Я знаю, что его сердце было раздавлено с той же бездушностью, с которой мы анализируем показатели отдела, приговоренного к ликвидации.

И я знаю, кто за всем этим стоит.

Молчание Тома говорит само за себя. Мы меняемся с ним местами. Том всегда вызывал во мне противоречивые чувства – смесь насмешки и уважения. И в пятницу он не просто перешел черту. Он вообще стер ее. Если бы я не боялась за свою репутацию, я могла бы подать на него в суд.

Но в том-то все и дело. Я не хотела никакого суда. Я была готова принять его извинения, пусть даже они были даны из чисто эгоистических побуждений. Пусть бы все шло своим чередом, а там посмотрим. Иначе я сделала бы плохо не Тому. Я навредила бы себе самой.

– На каком основании? – лепечу я. – У них ведь должны быть какие-то основания?

– Жалоба клиента, – шипит он. – Оказывается, я высказался неподобающим образом в адрес некоторых женщин, работающих в Maned Wolf, хотя я с этими женщинами за все время и словом не перебросился. Но они готовы подписать заявление. А потом внезапно появляются другие компании, с которыми мы работаем, более мелкие, и они вдруг тоже вспоминают о моем непристойном поведении в отношении их сотрудниц.

Он смотрит на меня, ожидая реакции. Я открываю рот, но слова не идут с языка.

– Это конечно же просто шутка. – Том отрывает от меня взгляд, поворачивается лицом к стене и поднимает кулак. – Это. Просто. ШУТКА! – С каждым словом он бьет кулаком о стену, как будто гвозди заколачивает. Я представляю, как Барбара стоит за дверью и думает, не стоит ли ей снова войти.

Он продолжает смотреть в стену.

– Это шутка, – снова произносит он, на этот раз тише и спокойнее. – Я за всю свою карьеру не обидел ни одной женщины.

– Ну…

Том медленно поворачивается и фыркает.

– Ты? – Он делает шаг в мою сторону. – Я позволил себе несколько дерзких реплик после того, как ты сверкала передо мной голым задом.

Я холодею, ногти впиваются в столешницу.

– Я не сверкала перед тобой…

– Скажи, если бы я не запер Дейва снаружи, если бы принял предложение на ужин, ты бы стала прислуживать мне? Разливала бы вино в этом платье, на которое ушло материи меньше, чем на носовой платок? Сидела бы рядом со мной без трусов, прекрасно понимая, как высоко задирается подол юбки, стоит тебе опуститься на стул, зная, что я буду весь вечер пялиться на тебя, в буквальном смысле полунагую? Неужели ты разрешила бы Дейву унизить тебя передо мной, позволила бы ему воплотить в жизнь эту фантазию мести?

Теперь пришел мой черед краснеть. Унижение того вечера болью взрывается в теле, как будто снова ударили по больному месту.

– Нет нужды…

– Потому что именно так я все это вижу, – продолжает Том, отмахнувшись от меня. – Ты была загнана в угол. Думала, что у тебя нет выбора. Но я дал тебе выбор. Эта задница, твой жених, хотел устроить шоу? Я не позволил ему! Я ушел! Я позвонил мистеру Дейду! Не я здесь плохой парень, так почему ты натравила своего пса на меня? Потому что я сказал тебе то, что ты не желала слышать?

– Я никого на тебя не натравливала! – цежу я сквозь зубы, медленно поднимаясь из кресла. – Я очень благодарна тебе за то, что ты не повел себя как последняя тварь, когда Дейв решил использовать тебя как оружие против меня. Я благодарна за то, что ты позвонил мистеру Дейду. Но это не дает тебе права обращаться со мной так, как в пятницу. Однако, несмотря на все это, я не просила тебя уволить.

– И ты ждешь, что я…

– Мне все равно, во что ты веришь, а во что нет! – припечатываю я, не давая ему возможности закончить свою мысль. – Я рассказала своему любовнику о том, как прошел день на работе. И все. Все! Я имею право на это! Я имела право сделать все, что я сделала с тех пор, как мы виделись в последний раз!

– И он тоже? Ты действительно веришь в то, что он тоже имел право сделать это? – взрывается Том, и вопрос мечом повисает в воздухе над моей головой.

Кажется, Том тоже видит этот меч, и это его успокаивает. Он удовлетворен тем, что вывел меня из равновесия. Но со спокойствием накатывает новая волна меланхолии. Плечи его опускаются, красная краска сходит с лица, и Том вдруг стареет на глазах. Он выглядит как минимум лет на десять старше того Тома, что со смехом, сам того не подозревая, подписал себе в пятницу смертный приговор.

Из его груди вырывается тяжкий вздох. В нем слышатся скорбь и отчаяние.

Он с опустошенным видом отворачивается от меня. И после такого неожиданно драматичного выступления он так же неожиданно, словно призрак, покидает мой офис.

Том всегда был для меня скорее беспокойным союзником, чем врагом. Как Китай или Саудовская Аравия. Правительство там любить не за что, но силу этих стран невозможно игнорировать. Как говорил сам Том, я признаю симбиотические отношения.

Но если это война… тогда Роберт наемник. Да, он сражается по своим собственным правилам, а не согласно солдатскому кодексу чести, но сражается на моей стороне. И я плачу ему… чем? Сексом? Привязанностью? Не заплатила ли я ему контролем над своей жизнью?

Я встаю; ноги дрожат, но я ухитряюсь взять сумочку и выйти из кабинета.