Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - Макс Галло

Но в основном гестапо и СС настигают свои жертвы. В Берлине убит адвокат, имевший наглость выступать против Макса Амана, убит также доктор Эрвин Вилен, штандартенфюрер СА, соперник доктора, служившего в СС. Распрощались с жизнью эсэсовцы Тойфл и Земпах, которые поссорились с Гиммлером. Некоторые жертвы пытаются защищаться. В Бреслау штурмовики открывают огонь по эсэсовцам оберабшнитфюрера Удо фон Войрша, сына генерала рейхсвера, вступившего в СС. Этот инцидент спровоцировал немедленное вмешательство армии. Вокруг Ратхауса и Штадхауса, на Ринге, занимают позиции грузовики рейхсвера, в которых сидят вооруженные до зубов солдаты. Многие жители Бреслау тут же вспомнили времена Добровольческого корпуса и угрозы революции в 1919 – 1921 годах. Но солдатам не пришлось открывать огонь. Фон Войрш и Брюкнер, партийный гаулейтер, сумели подавить сопротивление штурмовиков. Они приказали расстрелять своего старого боевого товарища СА Вехмара. Чтобы отмести от себя возможные обвинения в пособничестве бунтовщикам, они решают свалить всю вину на евреев. Евреев избивают и подвергают пыткам, а потом, расстреляв, бросают их тела вместе с телами других жертв в реку Одер. Вечером 1 июля руководитель СС Бреслау требует от своих подчиненных новых расстрелов: «Мы должны ликвидировать всех этих свиней». И убийства продолжаются. Убирают не только мужчин, чьи фамилии внесены в списки, но и их жен. Через несколько дней тела погибших всплывут на поверхность реки.

Эсэсовцы разыскивают свои жертвы даже в тюрьмах, где некоторые из них просидели уже несколько месяцев. Они настигают их даже в концлагерях и подвергают пыткам, а потом расстреливают. Так погиб писатель Эрих Мюхсам, член правительства Консульской республики в Мюнхене, которая просуществовала очень недолго – 1 мая 1919 года она была уничтожена рейхсвером. И вот пятнадцать лет спустя Мюхсам погибает от рук эсэсовцев, за спиной которых стоит все тот же рейхсвер.

Покончив с врагами, убийцы переходят к расправе над соперниками. Оберабшнитфюрер СС Эрих фон дер Бах-Зелевски организует убийство рейтерфюрера СС Антона Фрайхера фон Хоберга унд Бухвальда. Не важно, что старый вояка не имеет никакого отношения к СА, никого не волнует и то, что убийство происходит на глазах у малолетнего сына Фрайхера. Главное, что честолюбивый Зелевски сможет теперь занять освободившуюся должность Фрайхера. Арест обергруппенфюрера Карла Эрнста освобождает место для другого честолюбивого карьериста.

Эрнст ни о чем не подозревает. Он весь в мечтах о свадебном путешествии на Мадейру. В Бременхафене с восторгом ребенка или недавно разбогатевшего человека, упивающийся своим богатством и красотой невесты, он вместе со своими товарищами из СА осматривает судно «Европа», гордость германского флота. В пятницу в Бремене они праздновали и пили всю ночь напролет. В полдень в субботу в ратуше был устроен банкет, на котором префект полиции пожелал молодоженам «долгих лет жизни на благо Германии». После этого все спели «Песню о Хорсте Весселе».

Время приближается к трем часам дня. В бременском аэропорту приземляется небольшой самолет, прилетевший из Берлина. У его пассажира, гауптштурмфюрера СС Гильдиша, было очень напряженное утро в столице. Теперь Геринг дал ему новое задание. Когда Эрнст покидает ратушу, какой-то штурмовик пытается предупредить его о грозящей опасности. Но Эрнст, упоенный своей властью, банкетом, пением и цветами, в ответ только пожимает плечами. В отеле его ждет Гильдиш со своими агентами. Он арестовывает Эрнста и заявляет, что ему поручено доставить его в Берлин. Эрнст протестует, требует, чтобы ему разрешили позвонить, кричит, что опоздает на пароход, требует, чтобы его доставили к его другу Герингу, к его другу принцу Августу-Вильгельму фон Гогенцоллерну, которого он фамильярно называет принцем Ави. Принц, как и Эрнст, депутат рейхстага, они сидят с ним на одной скамье. Но на Гильдиша его крики не производят никакого впечатления, и Эрнст понимает, что придется подчиниться. В Берлине все выяснится, поскольку только сумасшедшему может прийти в голову, что в Третьем рейхе у Карла Эрнста, личного друга принца Ави, депутата рейхстага и обергруппенфюрера СА, могут быть неприятности. Эрнст позволяет одному из агентов застегнуть наручники. Гильдиш отводит его к машине. Эрнст садится в нее безо всяких возражений, и вскоре машина уже едет в аэропорт по дороге, идущей вдоль Везера и освещенной заходящим солнцем. Самолет готов к взлету. Эрнст поднимается по короткой металлической лесенке – как и фюрер, покидающий в эти минуты Мюнхен, он полетит в Берлин.

По всей Германии – от гордой древней крепости Кенигсберг до замков Рейнской долины, от песчаных пустошей Бранденбурга до темных озер Баварии – начался долгий кроваво-красный закат летнего дня.

Суббота 30 июня 1934 года

Берлин

Лучи заходящего солнца освещают рулежные дорожки берлинского аэропорта. Гигантский диск с четко очерченными краями опускается за горизонт. Кажется, что все звуки затихли и жизнь замерла, ожидая, пока солнце, этот кровавый призрак, поглощающий землю, не удалится с небес. Повсюду стоят эсэсовцы в черных формах, стальных шлемах, с оружием в руках. Сталь шлемов и винтовок тускло поблескивает. Они стоят вдоль дорожек, у входа в ангары и на крыше башни управления полетами, четко выделяясь на фоне неба. На поле выстроились роты вновь созданного, пока еще нелегального, военно-воздушного флота рейха.

Летчики одеты в новую серо-голубую форму, специально придуманную для них Герингом. Один за другим приезжают официальные лица: Геринг, Гиммлер, Пили Кернер, Далюге, Фрик, офицеры СС, члены СД и гестапо. Здесь же и Гизевиус с Небе – они стоят отдельно и обмениваются репликами, наблюдая за происходящим. Геринг подходит к рядам летчиков, а потом, слегка «расставив ноги и прочно утвердившись в центре площади, начинает говорить о верности и духе товарищества», – как вспоминал об этом Гизевиус.

По всей стране нацисты рвут друг друга на части, боевые товарищи предают друг друга, а ничего не подозревающие люди попадают в ловушки, расставленные их же товарищами по партии. На фоне всех этих событий речь Германа Геринга не лишена черного юмора: «Солдаты, вы должны гордиться, что скоро войдете в состав войск рейха и о вас когда-нибудь вспомнят».

«Все, – пишет Гизевиус, – конечно же догадались, что этот импровизированный митинг устроен просто для того, чтобы убить время и дать людям возможность расслабиться. Не было ни обычных прожекторов, ни фотографов, ни громкоговорителей. Это совсем не соответствующая моменту речь произносилась в сумерках, и никто ее особенно не слушал».

Геринг выступает потому, что после целого дня огромного напряжения и ожидания стало просто невыносимо молчать. Гизевиус и Небе тоже это чувствуют. Все ждут, когда наступит темнота, как будто она сможет каким-то образом облегчить пытки, которым подверглись после наступления рассвета многие немцы. Мало-помалу людей, узнавших об арестах и убийствах, становится все больше и больше. Сразу же после полудня в официальные круги столицы просочились сведения о проводимой операции. Бары вблизи Лейпцигерплац, облюбованные журналистами, получили в ту субботу необычайно высокую выручку. Сюда являются за новостями все репортеры; говорят, что арестованы Рем, Папен и Шлейхер, быть может, их уже казнили. Журналисты обнаружили, что проникнуть в район, где расположены министерства, очень трудно. По шоссе Шарлоттенбургер, которое пересекает Тиргартен и заканчивается у Бранденбургских ворот, почти невозможно проехать – там стоят полицейские кордоны и армейские грузовики, а поскольку всем приходится следовать по этой улице – Тиргартенштрассе закрыта, – то машины движутся с черепашьей скоростью. Всем известно, что южная часть Тиргартена занята войсками. Совершенно ясно – осуществляется какая-то крупная операция, а те, кто живет в западной части Берлина – между Унтер-ден-Линден, Вильгельмштрассе и Бендлерштрассе, не могут не заметить, что эсэсовцы обыскивают дома, арестовывают и убивают людей, а войска перемещаются в разных направлениях. Сотрудники министерств, вроде Гизевиуса, хотя и не понимают до конца, что происходит, но уже начинают догадываться, какие размеры приобрела кровавая бойня, которой подверглась вся оппозиция режиму.