Сага об орке. Дебютант-киднеппер - Игорь Чиркунов

— Навались! — чуть ли не одновременно голосил с кормы Кунд.

Весла, по привычке до конца не убранные, вспенили воду.

На палубу продолжал сыпаться дождь из стрел. Я бросился перезаряжать арбалет.

— На весла, Асгейр. На весла!!! — крикнул Фритьеф, сам кинувшийся к свободному весельному порту. При этом он чуть ли не за шкирку швырнул на соседнее место Сигмунда.

Точно, сейчас не до перестрелки. Прикрываясь щитом, рванул на свое место. Куда щит? Ага, вон Регин, сидит пристроив дощатый кругляш на колени, поступил так же.

Грести было неудобно, из-за щита приходилось руки держать широко, но еще два или три удара в щит подсказали — сейчас по-другому ни как, убьют раньше, чем отойдем подальше!

Ну, выноси, Ворон!

— Навались! И-раз! И-раз! — верещал Кнуд, задавая темп.

Корабль, словно скакун рванул, увеличивая расстояние. Давай милый, давай! Стрела впилась в палубу рядом с ногой. Ага, значит уже стреляют издалека. Рискуя поймать стрелу в лицо, выглянул из-за защиты. Пьяная Лань поставила парус, но куда коггу тягаться с драккаром в скорости? Даже если драккар идет на веслах? Расстояние медленно, но верно увеличивалось. Стрел долетало всё меньше, стало сказываться рассеивание. Вырвались? Похоже вырвались!

— Не-е-ет!!! — отчаянный вопль заставил вскинуться.

Кнуд, распахнутыми в ужасе глазами уставился куда-то вперед. Что за нафиг? Обернулся, и чуть не замер. Наперерез Ворону, встречным курсом шла галера. Нет, поправил себя, это же не галера. Как я мог не узнать?! Вытянутый вперед хищный таран. Нарисованный над ним глаз. За таким же как у нас прямоугольным парусом виднелся поднятый вверх и загнутый вперед рыбий хвост. И три ряда весел, одно над другим! Трирема!

— Имперцы, — выдохнул тоже обернувшийся Регин.

На парусе раскинул крылья золотой орел в круге.

— Бросайте оружие, орки, — донесся до нас какой-то неестественный, металлический голос, — и тогда мы гарантируем вам легкую смерть!

Расстояние быстро сокращалось, трирема шла почти встречным курсов, градусов под пятнадцать к нашему. На высоком носу такого знакомого по фильмам и играм корабля уже можно было различить три фигуры.

Вот одна из фигур вновь подняла руку с чем-то, так похожим на здоровенный бронзовый рупор.

— Вам не уйти, демоны. Только не на веслах. Сдавайтесь!

Да-а-а... Мачту мы перед встречей сняли, теперь ставить ее — не минутное дело, а трирема всё ближе. Боком вышла наша маскировка!

— Суши вёсла, — бросил Фритьеф, с помертвевшим лицом, уже втаскивая свое внутрь.

— Фритьеф, они говорят... — крикнул я.

— Да и так понятно, что говорят, — махнул рукой ветеран, — ну что, воины Одина? Покажем этим беложопым задохликам, как сражаются орки?

— Да!!! — прокатившийся по палубе крик заглушил стук втаскиваемых весел.

«Да вы что, не понимаете?!!» — захотелось заорать мне. С вами никто не будет драться. Разве что успеете по дротику метнуть, как трирема нас просто протаранит! И все вы как один булькнете, тупо и бесславно!

— Сдавайтесь, орки! Отдайте нам леди Летисию, и ваша смерть не будет позорной!

Точно! Как я забыл во всей этой суматохе? Летисия!

До триремы оставалось уже метров сто пятьдесят, парни, подбадривая себя воинственными криками разобрали дротики, Регин, кривясь от боли в раненной руке, натягивал лук. А я сломя голову бросился на нос.

Где?!! Вот она. Вновь сидит на корточках спрятавшись за бортовым щитом, свернувшись чуть ли не калачиком.

Пинком отшвырнул щит в сторону, так, что тот с грохотом впечатался в борт.

— Ну-ка иди сюда.

И схватив подмышки девушку, рывком вздёрнул ее вверх.

Сто метров.

Один из троицы — ну прям явный легионер: в бронзовом шлеме с развитыми нащёчниками, угадывающейся назатыльной пластиной и плюмажем, в узнаваемой сегментной броне, из-под которой развивались рукава красной туники. Рядом тип помоложе, но мордатый, без шлема, в бронзовой кирасе с наплечниками. И пожилой мужчина в обыкновенной на вид кольчуге, в открытом бронзовом шлеме с наносником... Ба! Если б не небольшая седая бородка — вылитый барон Уго, только постаревший!

Девяносто метров! Сейчас до нас начнут долетать стрелы с триремы.

— Посмотри на свою дочь последний раз, граф Холид, — заорал я, не щадя голосовых связок. Далековато, да и ветер на нас, но надеюсь они услышали, — перед тем как я на твоих глазах перережу ей глотку, а потом оторвав голову отправлю тебе! На память!

И, удерживая Летисию перед собой, левой рукой задрал ей подбородок кверху, а правой прижал к ее горлу отцовский сакс. Разве что отставленным большим пальцем руки, удерживающим клинок контролировал нажим. Лезвие старого сакса было такой остроты, что сам того не желая, я мог перерезать заложнице шею.

Восемьдесят метров!

— Убить его! — завопил мордатый.

Мигом появившиеся рядом с ним вылитые римские легионеры водрузили на борт пару приспособ: что-то типа небольших ящиков, с угадывающимися позади длинными желобками. Офигеть! Это не римские ли «Скорпионы» — торсионные метательные машины? Если это они — меня с такой дистанции прошьет насквозь даже с парой щитов. Да еще кого-нибудь позади меня.

— Ну давай! Стреляй! Мой бог ждет меня за пиршественным столом, с одобрением взирая на мою доблестную смерть в бою! Я уже заждался встречи с ним! А вот ты! — я устремил безумный взгляд на графа, расстояние до которого сократилось метров до шестидесяти. — Ты сдохнешь от горя, баюкая в руках голову своей дочери, осознавая, что это ты убил ее! Одним неверным шагом, одним неправильным решением, когда решил переиграть орков! Пожадничав ничтожную в принципе сумму!

— Не стрелять! — долетел до меня властный возглас.

Трирема к этому моменту уже взбаламутила веслами воду, отработав назад. Остановка была настолько резкой, что стоящим пришлось схватиться обеими руками за борт. «Ворон» к этому моменту тоже растерял инерцию и остановился. Корабли замерли под углом друг к другу. От меня до графа оставалось метров сорок.

— Только пошевелитесь, я ей горло располосую, от уха до уха. — можно было уже не орать. — Хочешь убить меня, сэр Ланц? — я перевел взгляд на мордатого в кирасе. Ну а кто это еще мог быть? — Давай, я готов! А вот ты... Ты ведь в шаге от свадьбы? Уже спишь и видишь себя бароном, принятым при дворе герцога? Может даже коннетаблем? Но нет! Ты останешься в людской памяти тем, кто спустил свою жизнь в сельский сортир, сдохнув нищим, безземельным башелье, несмотря