Тень "Полярной звезды" - Филип Пулман

Послышался какой-то шорох, затем ключ в замке повернулся. Макиннон выглянул на лестницу; он был бледный, подозрительный, сонный. Еще секунда, и ярость Джима выплеснулась бы через край — столько дел, а этот жалкий червяк уполз в свою нору и залег спать! Усилием воли он сдержал себя.

— Позвольте мне войти, — сказал он. — Я должен сесть…

Он доковылял до стула. Хозяйка дома не теряла времени, комната была обставлена заново; стены еще хранили следы вчерашней битвы, но кровать и гардероб, по крайней мере, были новехонькие.

— Салли, — сказал Джим. — Куда она отправилась? Есть идея?

— Нет, — сказал Макиннон.

— Что ж, мы должны отыскать ее. Теперь насчет фокуса, который вы проделываете, не знаю, как он называется, — не фокус, я имею в виду, но какая-то парапсихологическая штука, я читал об этом. По-моему, вы прирожденный экстрасенс, не так ли, по крайней мере, иногда. Вот, возьмите.

Он протянул Макиннону шляпку Салли; тот взял ее и безвольно сел на кровать, положив шляпку рядом с собой.

— Я читал, как они это делают: берут какую-нибудь вещь, принадлежавшую тому, кого они разыскивают, и сосредотачиваются на ней и сразу видят, где тот находится. Это так? Вы так умеете?

Макиннон кивнул.

— Умею, — сказал он, облизнув пересохшие губы. — Иногда. Но…

— Ну, так давайте. Это ее шляпка. Она часто ее надевала. Вы должны узнать, где она, и сделать это сейчас же. Давайте… не буду прерывать вас. Хотя… вот что… если вы нальете сюда капельку бренди, я не откажусь…

Макиннон взглянул на ногу Джима и достал из ночного столика фляжку. Джим сделал большой глоток, и у него перехватило дыхание, когда огненный напиток опалил горло. Макиннон взял шляпку в руки.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Но гарантировать ничего не могу. Если ничего не увижу, ничего и не смогу сказать. Да и вообще, вряд ли это под ходящее время для… Я знаю, знаю. Дай мне сосредоточиться.

Он опять сел на кровать, взял шляпку обеими руками и закрыл глаза.

Джиму было худо: ногу отчаянно дергало, болела голова. Он опять набрал полный рот бренди из фляжки, но на этот раз проглотил не сразу, а пропускал медленно — закрыв глаза, как Макиннон. Еще один солидный глоток, и он завинтил колпачок, а фляжку сунул в карман.

— Север, — проговорил Макиннон минуту спустя. — Она едет на север. Думаю, она в поезде. Вижу что-то вроде серебряной эмблемы. Может быть, это звезда? Ну да, именно звезда. Пожалуй, туда она и едет.

— «Полярная звезда», — сказал Джим. — В этом есть смысл. Значит, вы думаете, она едет на север?

— В этом не может быть сомнений.

— Куда?

— Ну, пока она еще только едет. Это же не точная наука, вы ведь знаете.

— Понятно. Но вы можете сказать: на северо-запад? На северо-восток? И как далеко на севере она сейчас?

— Видимость тускнеет. Вы не должны задавать мне столько вопросов, — сказал Макиннон сердито. — Ну вот, все исчезло.

Он уронил шляпку на кровать и встал. Джим с помощью трости поднялся тоже.

— Ладно, — сказал он. — Теперь одевайтесь. Я не знаю, когда вы покинули Бёртон-стрит. Возможно, вам неизвестно, что Фред мертв. Он был моим самым лучшим другом, таких у меня не было и, скорее всего, больше не будет. А теперь еще уехала Салли, и она в опасности, и мы поедем спасать ее, вы и я. Я не знаю, что буду делать, если и ее не станет, потому что я люблю ее, вы это знаете, Макиннон? Вы знаете, что это значит — любовь? Я люблю ее, как любил Фреда, как своего друга. Куда бы она ни поехала, я поеду за ней, и вы должны поехать со мной тоже, потому что они прежде всего из-за вас попали во всю эту переделку. Так что одевайтесь и передайте мне вон тот справочник Бредшо.

Макиннон беспрекословно передал ему железнодорожный справочник и спешно стал одеваться, в то время как Джим дрожащей рукой листал страницы, отыскивая расписание воскресных поездов на север.

Особняк Беллмана был невыносимо натоплен и богато, пожалуй, чересчур тесно обставлен. Слуга попросил Салли подождать в холле и предложил ей сесть в кресло, но оно стояло слишком близко к радиатору, и она предпочла ждать у окна. Внутри у нее все заледенело, и она не хотела, чтобы лед растаял.

Через минуту-другую слуга вернулся.

— Мистер Беллман примет вас сейчас же, мисс Локхарт, — сказал он. — Пожалуйте за мной.

Когда они выходили из холла, часы пробили девять, и она удивилась, как много прошло времени. Или ей отказывает память? Она чувствовала, что все больше и больше отдаляется от мира. Ее руки сильно дрожали, в голове гудело.

Вслед за слугой она прошла по ковровой дорожке коридора и остановилась перед дверью. Слуга постучал.

— Мисс Локхарт, сэр, — сказал он и отступил, пропуская ее.

Аксель Беллман был в смокинге. По-видимому, он только что пообедал в одиночестве, так как на столе стояли графин с бренди и один стакан; на письменном столе были рассыпаны бумаги. Он встал и пошел ей навстречу, протягивая руку. Она смутно услышала, как закрылась дверь, в ушах стоял гул, Салли уронила баул. Он тяжело упал на богатый ковер. Беллман тотчас наклонился, поднял его и подал Салли, затем проводил ее к креслу. Она вспыхнула, осознав вдруг собственную глупость — ведь она собиралась дать ему пощечину. Ему — пощечину? Какой в этом смысл!

— Разрешите предложить вам немного бренди, мисс Локхарт? — сказал он.

Она покачала головой.

— Тогда что-нибудь горячее? Ведь на дворе холодно. Я позвоню, чтобы принесли кофе?

— Ничего не нужно, благодарю вас, — с трудом выговорила она.

Он сел напротив нее и скрестил ноги. Салли смотрела мимо него. В кабинете, где они находились, было еще жарче, чем в холле, если это возможно, так как здесь был не только большой металлический радиатор под окном, но и ярко пылал камин — кокс, отметила она. Вся мебель была новая. На стенах висели эстампы — охотничьи сценки, охота на лис, — а над каминной доской и между окнами красовались различные спортивные трофеи: оленьи рога, голова оленя, шкурка лисицы. Одну стену доверху закрывали книжные полки, но книги выглядели так, словно их ни разу не открыли. Вообще все здесь, казалось, было выбрано по каталогу, заказывалось в комплекте, со всеми соответствующими аксессуарами для кабинета зажиточного джентльмена, который не потрудился лично подобрать все по собственному вкусу.

Она посмотрела на Беллмана и увидела его глаза.

Они выражали живое участие.

Салли почувствовала себя так, словно с нее внезапно сорвали одежду и обнаженной швырнули в сугроб. У нее перехватило дыхание, и она отвернулась, но потом непроизвольно опять перевела взгляд на Беллмана. Она не ошиблась: на его лице было сочувствие, понимание, даже ласка — или она вообще не способна ничего прочитать на лице человека. И еще в нем была сила — такая сила, с которой она не встречалась с самого детства, когда, проснувшись от ночного кошмара, цеплялась за отца и видела в его глазах любовь, отчего сразу чувствовала себя в полной безопасности — и все вокруг спокойно, и в мире не существует ничего плохого.