Песня ночи - Валери Шервуд

— Что-то вроде того… — усмехнулся испанец.

Народу на рынке становилось все больше. Каролина с интересом смотрела по сторонам, разглядывая проходивших мимо людей — иезуитов в рясах, пьяных туземцев, охотников в кожаных одеждах. Но дон Рамон не замечал никого, кроме своей спутницы. Так и стояли они посреди бесконечного людского потока, неподалеку от сапожной мастерской. Дон Рамон не сводил глаз со своей спутницы. Он, кажется, всерьез решил провести с ней если не весь день, то все утро.

— Не хотите ли посмотреть набережную, сеньорита? Или вы все же позволите называть вас по имени?

— Конечно. Зовите меня Каролина.

— Каролина? Чудесное имя.

— Признаться, я уже видела вашу набережную.

— Но вы не видели здание таможни, оно как раз возле городской стены, рядом с воротами.

— Как-нибудь в другой раз.

— Тогда, может быть, вы выпьете со мной бокал вина?

Заметив, что Каролина колеблется, дон Рамон усилил натиск.

— О, не бойтесь донна Каролина, я говорю не о каком-нибудь грязном трактире! Здесь неподалеку есть вполне приличная таверна, там подают превосходную малагу.

Каролина задорно улыбнулась:

— Испанские женщины не часто посещают таверны, дон Рамон.

— Да, но ведь вы не испанка. К тому же день жаркий. Разве не приятно посидеть под прохладными сводами, потягивая вино? А уж потом можно пуститься в обратный путь в новых туфлях.

Напоминание о туфлях так развеселило Каролину, что она расхохоталась.

— Хорошо, дон Рамон, — сказала она, испытывая особое воодушевление при мысли о том, что, если она задержится еще на часок, дон Диего, вернувшись домой и не застав ее, заявится в таверну. Стоило рискнуть, чтобы проверить, как отреагирует дон Диего на то, что его дама пьет малагу в обществе самого коменданта Эль-Морро!

Каролина, задумавшись, спросила себя: почему ей так важно вызвать в доне Диего ревность? Быть может, потому, что он так походил на Келлза? Возможно, она просто пыталась внушить себе, что дон Диего и есть настоящий Келлз?

Отбросив ненужные мысли, Каролина, увлекаемая доном Рамоном, вошла в таверну. Дель Мундо взял вина и Каролине, и Хуане, державшейся так, словно она и впрямь являлась дуэньей при молодой сеньорите.

— Может быть, пришла пора рассказать настоящую историю дона Рамона дель Мундо? — проговорила Каролина. — Сказками про француза с Нью-Провиденс я уже сыта.

Дон Рамон непринужденно откинулся на спинку резного стула. Таверна была почти пуста. Испанец чувствовал неподдельный интерес этой красавицы англичанки к его персоне, и этот интерес льстил мужскому самолюбию. Прохлада и приглушенный свет располагали к откровенности. Дон Рамон с удовольствием рассказывал о своей родине, и в его медово-карих глазах Каролина видела отблески кастильского солнца. Он рассказал ей об усадьбе, красивой, но приходящей в запустение, описывал пасторальные пейзажи, где среди вечно зеленых дубов разгуливают черные поросята. Он говорил о бегущих с террас ручьях, о склонах, засаженных оливковыми рощами. И она видела все описанное так же, как видел он, — загорелых крестьян и тучные стада, звенящие в полуденном зное сотнями маленьких колокольчиков.

— Да это просто рай, — пробормотала Каролина, и глаза испанца потеплели.

— Да, я тоже считаю, что рай — там, — сказал он.

— И все же вы тут.

Дон Рамон поморщился, словно от зубной боли. Стоит ли рассказывать этой приглянувшейся ему женщине, что он отправился покорять мир лишь для того, чтобы найти себе богатую жену?

Вместо этого он начал рассказывать долгую историю о донне Анне, дочери Иоанна Австрийского, который повел христиан в поход против турок. Донна Анна имела несчастье влюбиться в сына принца Жуана Португальского. Любовь эта была обречена с самого начала, потому что принц имел двух сыновей — настолько похожих, что никто не мог их различить. Одного сына звали Себастьян, и он был сыном законной супруги принца. Другого звали Габриэль Эспиноса, и он был сыном красивой дочки поварихи. Себастьян стал законным правителем Португалии.

— И женился на донне Анне? — спросила Каролина, заинтригованная столь актуальным сюжетом. — Или она все же любила сына кухаркиной дочки?

— Кто знает, кого она любила? Известно одно: ни один из них не женился на ней. Вопреки всем советам Себастьян, взяв с собой Габриэля, отправился в поход в Африку, и в итоге живым на родину вернулся только один из них. Вначале все поверили в то, что погиб Себастьян, однако один человек, участник кампании, поклялся, что выжил настоящий король, но ему было так стыдно за проваленную операцию, что он решил скрыть, что остался жив.

— Как все запутано! — воскликнула Каролина. — И что же, они разобрались, кто есть кто?

Рамон усмехнулся:

— О да, конечно, разобрались. Филипп Второй, дядя той самой донны Анны, велел арестовать человека, который уже вроде бы и признался в том, что он и есть настоящий Себастьян. Донна Анна бросилась на колени перед дядей и со слезами умоляла пощадить несчастного. Ей было отказано, и сын принца — то ли законный король, то ли внук кухарки, теперь уже не узнать, — был удавлен.

— А донна Анна?

Дон Рамон поморщился:

— Ее дядя, ставший королем, прогневался на нее за то, что она опозорила его, якобы влюбившись в сына простолюдинки. Он запер ее в монастырь и лишил всех привилегий, полагавшихся ей по праву рождения.

Каролина зябко повела плечами. Судьба донны Анны действительно оказалась незавидной. Но гораздо больше ее занимали близнецы.

— И все-таки, узнал ли мир когда-нибудь правду о двух братьях?

— Никогда. Эта тайна так и остается одной из самых мрачных тайн в истории моей страны. Кто же погиб — самозванец или король? Непостижимая загадка!

— Кого же из двоих любила донна Анна? — пробормотала Каролина.

Страшная мысль поразила ее: «А что, если донна Анна любила обоих? Что, если они были настолько похожи внешне и характерами, что она не в силах была разделить их в своем сознании?»

Каролина почувствовала, что краснеет. Вино ли было тому причиной или рассказ испанца?

— Трудно представить, что они могли быть так… похожи, — запинаясь, проговорила она.

И вновь на ум приходила параллель — Келлз и дон Диего. Тряхнув волосами, словно желая освободиться от навязчивых мыслей, Каролина проговорила:

— Дон Рамон, я с радостью провела бы с вами весь день, но мне пора домой.

— Конечно, донна Каролина.

Испанец встал и галантно предложил ей руку.

«Он неспроста избегает называть меня сеньоритой, — подумала Каролина. — Не желает признавать мой брак с Келлзом». В Порт-Рояле это могло ее раздражать, а здесь, странное дело, нисколько. Почему? Возможно, потому, что она, как несчастная донна Анна, находилась в весьма щекотливом положении. Она потеряла того, кого любила, но на смену ему явился двойник, человек с иными воспоминаниями, с иным прошлым.