Вихрь - Роберт Чарльз Уилсон

Тут дверь водителя рванул Боуз. Сандру поразила стремительность его движений — наверное, это были рефлексы, полученные от Четвертых. Он схватил водителя за руку, как клещами, дав выбившемуся из сил Оррину разжать хватку и упасть на сиденье. Завладев пистолетом, Боуз засунул его себе за ремень, потом выволок водителя наружу и опрокинул его в лужу. Ощутив себя загнанным зверем, скаля зубы, и держась за запястье, тот, поглядывая на Боуза, вскочил и пустился наутек. Боуз не стал его догонять.

Полыхающий фургон освещал весь квартал, по мокрым стенам улицы метались безумные тени. Сандра оглянулась на Оррина, пытавшегося отдышаться, превозмогая боль. Он простонал:

— Я в порядке, доктор Коул.

Если бы! Вторая пуля пробила уже не крышу, а его плечо. Сандра тут же превратилась в профессионала — ее полуобморочное состояние сняло как рукой. Пришлось вспомнить азы: рану необходимо зажать, благо что кровотечение не очень сильное…

Она помогла Оррину перебраться из машины Файндли в машину Боуза. Подождав, пока она выпрямится, Боуз взял ее за плечи, чтобы осмотреть ее лицо, пострадавшее от удара кулаком.

— Вид ужасный, а так ничего, — сказала она и, противореча себе, выплюнула большой сгусток крови на мокрый тротуар.

— Лучше нам поскорее убраться отсюда, — сказал Боуз.

* * *

Файндли стоял посреди дороги, глядя на фигуру человека на обочине. То был его сын Турк.

Сандре показалось даже, что она видит волны недоумения и смятения, раскалывающие голову обанкротившегося отца.

— Он все про вас знает, — произнесла она нарочито громко, чтобы компенсировать неразборчивость дикции из-за сломанного зуба и раздувшейся щеки. — Он знает, кто его отец.

Файндли оглянулся на нее, полный злобы и одновременно растерянности.

Теперь Сандра смотрела не на него, а на его сына, на Турка. Тот накрыл голову капюшоном и повернулся к отцу спиной, вложив в это движение максимум презрения. Сейчас он уйдет, поняла Сандра, прочтя это по его осанке, расправленным плечам и выпрямленной спине. Все произошло не так, как было описано в рассказе Оррина, но результат был примерно тот же: Турк отправлялся в неведомые ему края, пусть и не те, которые предрекал ему Оррин.

Видя, что сын уходит, Файндли тихо окликнул его:

— Подожди!

Но Турк не стал его слушать. Пройдя мимо витрины закусочной, он мельком скользнул тенью по мокрому стеклу и пропал за углом. Файндли все смотрел на стену дождя, хотя там уже никого не было.

* * *

Сандра залезла на заднее сиденье машины Боуза и стала искать, чем перевязать Оррину рану. Боуз отдал ей бинты и вату из аптечки первой помощи, которую держал в бардачке. Оррин уже потерял много крови, которая вместе с дождевой водой превратила его футболку в грязную измятую тряпку, но Сандра убедилась, что достаточно будет и пары швов. Она могла бы наложить их и сама, если бы Боуз решил, что им небезопасно ехать в больницу.

— Прижми здесь, — сказала она Оррину, приложив к его ране ватный тампон. — Сможешь?

Он кивнул и сказал «спасибо» неестественно спокойным голосом.

Боуз проехал мимо догоравшего фургона и вырулил на шоссе. Там почти не было уже машин, ливень разошелся вовсю, полосуя тьму плотными тяжелыми струями. Боуз набрал скорость и помчался в направлении города, даже не угадывавшегося впереди.

Мы летели к Воксу под небом, приобретавшим все более безумный вид. Температура за бортом поднялась настолько, что датчики корабля почти беспрерывно заставляли срабатывать сигнал тревоги. Заря была пронзительно яркой, а взошедшее солнце выглядело раздувшимся и угрожающим. Однако изменилось не солнце, а защитный барьер вокруг Земли.

В первые тяжелые годы после конца Спина люди ломали голову, что будет, если гипотетики перестанут их защищать. Ответ был так ужасен, что лучше было об этом не задумываться. В чем бы ни состояли цели гипотетиков, сколь бы загадочны ни были их мотивы, они, судя по всему, решили сохранить человеческий род; мы в ответ согласились на иллюзию нормальности и даже стали в нее верить, а им, скорее всего, именно это и было от нас нужно.

Но я помнил прогноз астрофизиков. За время Спина Солнце состарилось аж на 4 миллиарда лет. Солнце — звезда, а звезды с возрастом расширяются и часто заглатывают окружающие их планеты. Не будь бесперебойного вмешательства гипотетиков, земная атмосфера улетучилась бы, океаны испарились, как испаряются лужи июльским днем, а затем стала плавиться и сама земная мантия.

И вот защиты гипотетиков не стало.

Избыточная солнечная радиация уже влияла на погоду. Мы летели на юг, в Антарктиду, на высоте шестидесяти тысяч футов, чтобы не угодить в грозовые фронты, вскипавшие в стратосфере и образовывавшие текучие черные горы. Приблизившись к Воксу, мы почувствовали на себе всю силу ветров и ливней, бортовые датчики проинформировали нас, что системы корабля работают на пределе своих возможностей. Еще немного — и полет прервется.

— Избавь меня от него! — попросил я Эллисон.

Мы сидели в носовой кабине и смотрели во все глаза на конец света впереди. Она испуганно расширила глаза.

— Я серьезно, — сказал я. — Ты говорила, что наше судно вернется на Вокс само, без моего контроля.

— Да, но…

— Вот и выковыряй из меня чертов «узел»!

Она задумалась, моя просьба смутила ее.

— Не уверена, что у меня получится. Я имею в виду… сделать это чисто.

— Так сделай это грязно! Слово нужно держать.

Она бросила на меня вызывающий взгляд, а потом опустила голову и кивнула в знак согласия.

* * *

Тот, кого я убил, не был в полном смысле слова невинной жертвой. Как и мой отец, чьи преступления после убийства всплыли наружу.

Я узнал, что убитый был бродягой по имени Оррин Матер, ограбившим полдюжины винных лавок между Рейли и Билокси, а потом нанятым моим папашей. Врываясь в очередную лавку, он размахивал раздобытым где-то пистолетом 42 калибра, и в трех случаях даже спускал курок. Все его жертвы выжили, но одного подстреленного им парализовало ниже пояса. Все это всплыло при суде над моим отцом, который мог и не знать, что предоставил работу преступнику, хотя это его не удивило бы. У него вошло в обычай нанимать себе работников из числа беспаспортной шатии, слонявшейся вокруг хьюстонской автобусной станции. Он платил им наличными и требовал одного: держать рот на замке. Узнав о чьем-то преступном прошлом или нелегальном иммигрантском статусе, он использовал эти сведения для шантажа, чтобы обеспечить их беспрекословную преданность себе. Обычно такие люди начинали у него грузчиками на складе, если проявляли трезвость и покладистость, то переходили на более ответственные позиции. Таким был карьерный путь Оррина Матера.