Тень моей любви - Дебора Смит

Роан подошел и сел рядом на ступеньки.

– Я не святой, – пробормотал он, – но я не спал с ней. Комната и еда. Это было все. Она знала, что я всегда помню про нее и моего старика. Я был нужен ей как друг и нянька для малыша.

Я с облегчением кивнула. Сэлли нашла ему работу, единственную, где не задавали вопросов. Он работал в гараже, быстро разбирал на части ворованные машины. У него это очень хорошо получалось. Обладая врожденным даром механика, он мог заработать кучу денег.

– Я как-то выезжала с полицейскими, когда они накрыли такую вот подпольную мастерскую. Писала статью. – Неуклюжая попытка продемонстрировать сопричастность. – Мне плевать, если ты резал краденые машины. Сейчас это уже не важно.

– Я стал другим, – ответил он с холодным сарказмом.

Я покраснела.

– Что случилось с Сэлли?

– Ее убили.

– Как?

– Наркотики, алкоголь. Она изрядно набралась однажды ночью и пошла в мотель с мерзавцем, который забил ее насмерть.

– Сколько тебе тогда было? Сколько ты прожил с ней?

– Мне было девятнадцать, я жил с ней и Мэтью, наверно, года четыре. Мэттью всегда зависел от меня, столько, сколько он себя помнит. Я менял ему пеленки, кормил, учил его играм, читал ему на ночь. Сэлли любила его, правда, любила, она старалась как могла, но однажды она исчезла. С тех пор я полностью взял на себя заботу о нем.

– Ты мог найти меня, когда я стала достаточно взрослой, чтобы самой принимать решения. И семья…

– Не говори мне это. Про семью. Твои родители никогда бы не признались публично, что Мэттью их родная кровь. Они отдали бы его, как меня, в сиротский приют. И мне бы не разрешили его вырастить.

– Ты не прав. Они бы любили его. Они бы приняли и тебя, и его. Таких ошибок не повторяют.

– Я не буду с тобой спорить. Это в прошлом. Я практически украл его после смерти Сэлли. Достал поддельное свидетельство, изменил фамилию на Салливан, и мы как можно скорее уехали на Запад:

– О, Роан!

Он не украл Мэттью. Он спас его. Когда семья узнает об этом, мера ее благодарности и восхищения будет безмерна.

– Мы должны сказать им, – закричала я в отчаянии.

– Поверь мне, они не нужны друг другу. Ему все известно. У него нет по этому поводу комплексов, он просто понимает, что здесь у него ничего нет.

– О, Роан! Многое изменилось.

– Я знаю все о Пите и его сыновьях, – мрачно сказал Роан. – У меня стало это второй работой – узнавать о них все. О всей семье. Нет почти ничего, ускользнувшего от меня.

– Ясно. – Мы помолчали. – Я не обещаю, что весь наш клан откроет Мэттью свои объятия, но я уверена, да, уверена, – повторила я с вызовом, – что мои родители…

Роан горько засмеялся.

– Ты не права. Сам-то я привык к дерьму, но я не хочу, чтобы с ним тоже обращались, как с дерьмом. Я вообще не хочу, чтобы ты во все это влезала.

Я прижалась к его груди и взяла его лицо в свои руки.

– Ты изменишь свою точку зрения. Мы еще не раз обсудим это. Все будет в порядке.

– Все двадцать лет, каждый день я хотел тебя увидеть. Не представляю, черт возьми, как мы разберемся во всем. Но я люблю тебя. Никогда не сомневайся в этом.

Я обняла его. Двадцать лет он скрывал правду ото всех, даже от меня. Он забыл, что мне можно доверять. Я бы помогла ему. Но у него не было выбора. Он совершил невероятное – сколько в этом было преданности и жертвенности, – чтобы защитить невинного ребенка в обмен на то, что потеряли мы оба. А мы потеряли двадцать лет, потому что в свое время надежда и вера были буквально выбиты из него.

– Мне всегда было безразлично, что говорят другие люди – прошептала я. – Важно одно – я снова знаю, кто ты. Привет. Привет, мальчик.

Его глаза сверкнули. Он хрипло засмеялся и поцеловал меня. Безумная легкость охватила нас, казалось, что теперь возможно все. Мы прижимались друг к другу. Он гладил мое лицо и волосы. Минувшее возникало и пропадало. Детские воспоминания, вспыхнув, разом сгорели.

– Ты хотел, чтобы было просто? – спросила я. – Тогда перестань говорить и сделай что-нибудь.

Он внес меня в дом и положил на эту новую зеленую кровать. Медленно разделся под моим взглядом и так же медленно помог раздеться мне.

– Ну, вот, – сказал он спокойно и так посмотрел на меня, что у меня по коже побежали мурашки. Я потрогала его между бедер.

– Это единственная часть тебя, которую я не видела, когда мы были детьми.

Прерывисто дыша, я покрывала поцелуями его тело. Мы лежали в темноте, то едва касаясь друг друга ладонями, то прижимаясь друг к другу крепко, до боли. Нас обоих сотрясала дрожь. Мы ослабли от нового сенсационного ощущения сексуальности друг друга. Моментами мы были неловки от напряжения, слепо шли за желанием, не понимая сами себя, общались прикосновениями, дыханием, междометиями. Потерянные в пространстве, переполненном эмоциями, как грозовая летняя ночь – молниями. Его взгляд все глубже погружался в мои глаза в поисках ответа, в ожидании сигнала.

– Все это могло случиться в первый раз много лет назад, – мягко сказал он, – если бы у нас был шанс, в этом, может быть, было бы не так много уменья, но очень много любви.

– Мне и сейчас нужно тоже – много любви, – сказала я.

Роан подложил подушку под мою больную ногу. Он пообещал, что будет осторожен. Я знала, что так и будет. Он уже лежал у меня меж бедер, я обвила одной рукой его спину, другой обняла за шею. Я хотела как можно полнее ощутить то, что сейчас произойдет. Он прижал свои губы к моим.

– Помоги мне попасть туда, где мое место, – прошептал он.

Я помогла.

И все-таки надежда на воссоединение семьи не оставляла меня. Я добьюсь, чтобы Мэттью Макклендон Делани Салливан вернулся домой. Верну его – этого мальчика, брошенного дядей Питом и выращенного Роаном. Тогда все, кто сомневался в нем, будут стыдиться себя. Я давно не чувствовала себя столь безмятежно. Наверно, месяцы, а может, и годы.

Слишком уж многое я посчитала само собой разумеющимся.

Мои родители в свое время возвели вокруг нас, детей, непробиваемое укрытие. Они слишком берегли нас. Мама уверяла меня, что потом я пойду по жизни сама по себе. Но этот надежный щит всегда будет в моей жизни, мысль о нем будет поддерживать меня, неважно, какими старыми, непонятливыми и маленькими будут казаться мне родители с высоты моих новых горизонтов.

– Спасибо, что позвонила вчера и предупредила, что придешь утром, – сказала мама, когда мы с Ровном на рассвете вернулись на ферму.

– Мне и Роану было нужно поговорить очень о многом, – попыталась я выдвинуть пристойное алиби. – я читала письма, которые он писал мне все это время. Их очень много.