Суд и ошибка. Осторожно: яд! - Энтони Беркли

– На основании двух моих бесед с мистером Тодхантером, – ответил Фёрз, помаргивая за стеклами больших очков.

– Не будете ли вы так любезны сообщить суду и присяжным содержание этих бесед?

Мистер Тодхантер со своей скамьи подсудимых одобрил то, как держится Фёрз, осмотрительно и с несомненной искренностью. На его взгляд, тот удовлетворял всем требованиям к идеальному свидетелю: говорил только о том, что спрашивали, и не давал повода усомниться в своей правдивости.

– Первая наша встреча, – отвечал Фёрз, – произошла в моем клубе примерно с полгода назад. Я отчетливо ее помню, ибо была она весьма необычна. Насколько я помню, мистер Тодхантер приступил к делу, задав мне вопрос, не знаю ли я человека, которого необходимо убить. Полагая, что он шутит, я спросил: неужели он готов убить любого, кого бы я ни порекомендовал? – и мистер Тодхантер ответил утвердительно. Затем мы обсудили возможность убийства Гитлера или Муссолини, к чему мистер Тодхантер определенно склонялся, однако я отговорил его, приведя ряд причин, которые, полагаю, не стоит перечислять.

– В самом деле не стоит, – промурлыкал сэр Эрнест. – Значит, по вашим словам, вы отнеслись к просьбе мистера Тодхантера назвать имя человека, который достоин смерти, как к шутке. Это шутливое настроение продолжалось в течение всего разговора?

– Да.

– То есть вы не принимали его всерьез?

– Увы, нет. Но теперь понимаю, что жестоко ошибся.

– Вас едва ли можно винить в этом, мистер Фёрз. Итак, вы, конечно, поняли, что мистеру Тодхантеру осталось жить всего несколько месяцев. Предложили ли вы ему какой-то совет насчет того, как еще можно распорядиться этим временем, помимо подготовки к убийству?

– Да. Кажется, я посоветовал ему развлечься и выбросить из головы и Гитлера, и всех прочих.

– Весьма разумно. Остается лишь пожалеть, что мистер Тодхантер не прислушался к вашему совету. Что еще было сказано в ходе этой беседы, о чем вам хотелось бы сообщить присяжным?

– Если не ошибаюсь, речь зашла об убийстве шантажиста или человека, так или иначе отравляющего жизнь другим людям.

– Ах да. Вы обсуждали с мистером Тодхантером убийство какого-то совершенного незнакомца, который определенно является для окружающих причиной их страданий и горя?

– Да.

– Но со своей стороны вы не приняли разговор всерьез?

– Ни на минуту.

– И не поняли, что мистер Тодхантер настроен серьезно?

– У меня создалось впечатление, что эта идея любопытна ему сугубо с отвлеченной, идеалистической точки зрения. Мне и в голову не пришло, что он когда-либо приведет ее в исполнение.

– Понятно. Но вы упоминали о двух беседах. Когда состоялась вторая?

– Около двух месяцев назад; то есть после ареста Палмера за убийство, но до того, как начался судебный процесс. Мистер Тодхантер явился ко мне и сообщил, что это он совершил убийство, в котором обвинили Палмера. Он обратился ко мне за советом, как ему поступить, поскольку полицейские не поверили его признанию.

– Так, и что же вы ответили?

– Объяснил, что ему придется доказать свою виновность, порекомендовал обратиться к нашему общему знакомцу, мистеру Читтервику, имеющему опыт раскрытия преступлений, и выяснить, готов ли он взяться за расследование этого убийства.

– То есть вы посоветовали мистеру Тодхантеру в сотрудничестве с мистером Читтервиком расследовать преступление, которое он сам же и совершил?

– Именно так.

– О чем еще был разговор?

– Еще я посоветовал мистеру Тодхантеру не слишком волноваться по поводу Палмера, поскольку считал сомнительным, что того признают виновным. Более того, выслушав рассказ мистера Тодхантера, я рассудил, что обвинительный приговор Палмеру невозможен.

– Значит, приговор стал для вас полной неожиданностью?

– Полнейшей.

– И вы сочли, что это судебная ошибка?

– Да, вопиющая судебная ошибка.

– Вы предприняли какие-нибудь шаги?

– Разумеется. Переговорил с одним из высших должностных лиц полиции и лично убедился в его полной и искренней убежденности в том, что у них под замком самый настоящий убийца.

– Но на этом не успокоились?

– Напротив, встревожился, поскольку это могло означать лишь одно: полиция станет всячески препятствовать повторному рассмотрению дела.

– Вы следили за ходом расследования, проводимого мистером Читтервиком?

– Да.

– То, что вы узнали от него, подтверждало или опровергало вашу уверенность в том, что полицейские ошибаются?

– Подтверждало.

– И тогда вы, имея полное одобрение мистера Тодхантера, предприняли свой решительный шаг, возбудив против него частное дело об убийстве?

– Именно так.

– Благодарю вас, мистер Фёрз.

Мистер Джеймисон задал ему лишь пару вопросов, с тем чтобы закрепить у присяжных то впечатление, что данный свидетель действительно поначалу счел разговор об убийстве сугубой игрой ума, и Фёрз согласился с тем, что вполне возможно вести такие разговоры, долго и обстоятельно, вплоть до конца, – но в глубине души знать, что об убийстве всерьез даже не помышляешь.

Поток свидетелей не иссякал.

Процесс шел уже полных три дня, и невозможно, хоть бы и был в этом толк, дать краткое изложение всех свидетельских показаний. Скажем только, что юный Фуллер прекрасно справился со своей задачей. В суд вызвали всех, кто мог оказать хоть малейшее содействие. Терпение судьи было неистощимо. Свидетелей, по мере возможности, вызывали в том порядке, в каком они участвовали событиях.

Появление одного из свидетелей стало для мистера Тодхантера сюрпризом. Он знал, что Фарроуэю послали повестку, но никак не ожидал увидеть того в зале. В данном случае медицинское заключение о невозможности явиться в суд казалось ему естественным откликом на повестку. Однако то ли методы работы Фуллера были эффективнее, чем у адвокатов Палмера, то ли еще что, но когда в зале выкрикнули имя Фарроуэя, к свидетельской трибуне подошел именно он.

Сэр Эрнест щадил его насколько возможно. Его связь с Джин Норвуд была упомянута, но внимание на ней не заострялось. От мистера Фарроуэя требовалось лишь изложить содержание его бесед с подсудимым. На этом и сосредоточил свои усилия сэр Эрнест.

Фарроуэй повел себя благородно. Если сэру Эрнесту было угодно щадить его, он сам себя не щадил. (Мистер Тодхантер подозревал, что это следствие разговора начистоту с миссис Фарроуэй.) Как свидетель он оказался полезен и в иных отношениях, поскольку определенно был уверен в виновности мистера Тодхантера, а чем больше людей выказывали такое убеждение, тем выше была вероятность, что присяжные последуют их примеру.