Мое сердце - Бертрис Смолл

— Нет.

— И вы любите его. — Это было простой констатацией факта.

— Да, — ответила она кротко, — я люблю его, но между нами не будет мира, пока он не научится обращаться со мной так же, как мой отец обращается с моей матерью, а не как со своей собственностью, Фрэнсис. Неужели это так трудно?

— Велвет, радость моя, — убеждал ее граф Ботвеллский. — Вы страдаете от того же, от чего и я. Вы родились раньше своего времени. Да, Алексу это будет трудно принять! Кто подал вам такие мысли?

— Моя мать.

— Господи, хотел бы я встретиться с ней! Она должна быть обворожительной женщиной.

— Так и есть, — улыбнулась Велвет. — Как бы мне хотелось, чтобы она приехала побыстрее.

Когда они приблизились, Алекс наклонился и обхватил ее рукой собственника за талию. Со вздохом Велвет прижалась к нему.

— Вы устали, любимая, — сказал он участливо. — Поедем домой.

— Да, — ответила она, — я устала, милорд. Ботвелл усмехнулся. На какое-то время в вечно ссорящемся семействе Брок-Кэрнов установится мир. Велвет даже задремала в карете, которая везла их из Холируда в дом Ботвелла в Хайчейте. Он встретился глазами с Алексом и молча кивнул, выражая одобрение его спокойствию.

Когда они добрались до дворца лорда Ботвелла, Алекс подхватил свою жену на руки и отнес в дом, поднявшись вверх по лестнице в их апартаменты. Здесь он весьма умело справился с обязанностями служанки, раздевая ее, пока она, сонная, стояла перед ним. Его руки развязывали шнуровку платья, снимали роскошный лиф и юбку, которые он осторожно повесил на спинку кресла. Зевая, она помогла ему снять с себя нижнюю юбку и рубашку, выскользнуть из шелкового нижнего белья. Встав на колени, он стащил с нее чулки, пока она сбрасывала туфельки.

У него перехватило дыхание, когда она лениво потянулась, зевнув еще раз. Он почувствовал, как у него все напряглось, когда его глаза пробежались по ее стройной фигуре.

— Господи, Велвет, вы могли бы соблазнить святого, — проговорил он охрипшим голосом.

Почему-то в этот раз она чувствовала себя с ним более свободно, чем когда-либо раньше. Ей не было стыдно, что она стоит пред ним совершенно голая. Она подозревала, что ее короткий разговор с Фрэнсисом послужил для нее своего рода очищающим средством. Глаза у нее закрывались, но она мягко улыбнулась.

— Пойдемте в постель, милорд, — сказала она и, повернувшись, протянула ему руку.

Он стоял, приросший к полу, удивленный ее неожиданной , лаской. Еще больше он удивился, когда она с улыбкой подошла к нему, чтобы снять килт.

— Велвет, — только и смог он прошептать, лишившись дара речи и чувствуя себя идиотом. В уголках ее губ промелькнула легкая улыбка, когда их глаза на мгновение встретились. Потом она продолжила раздевать его. Очень скоро он был так же гол, как и она, и его желание было очевидным. Он чуть не покраснел, ибо она воистину заставила его смутиться.

Протянув руку, он погладил одну из ее роскошных грудей.

— Вы так прекрасны, — прошептал он благоговейно. В свою очередь опустив руку, чтобы нежно приласкать его набухшее естество, она прошептала в ответ:

— Вы тоже, Алекс.

Они сделали шаг навстречу друг другу, и их тела соприкоснулись, а губы слились в поцелуе. С легким криком восторга он подхватил ее на руки и отнес на большую кровать с красным шелковым покрывалом. Простыни, пахнущие лавандой, уже были застелены служанкой. Они почувствовали нежное и прохладное их прикосновение. Встав на колени рядом с ней, он наклонил голову, чтобы поцеловать ее нежные розовые соски. При прикосновении его губ они набухли от поднимающегося желания. Любовно он ласкал их один за другим, целуя, посасывая то нежно, то страстно, пока она не застонала низким, почти рыдающим голосом. Его рука поползла вниз по ее извивающемуся телу, его пальцы настойчиво искали крохотную драгоценность ее женского естества, а найдя, принялись поглаживать короткими деликатными прикосновениями, пока ее голова не начала метаться по подушке. Тогда его тонкие пальцы, как бы ища, где проходит грань ее страсти, соскользнули в мягкую влажную глубину, в то время как большим пальцем он продолжал ласкать ее самое чувственное место.

Велвет охала при каждом новом ощущении. Они были женаты уже четыре дня, и только сегодня она сама, по собственному желанию, приняла участие в этом захватывающем спорте любовных игр. Она поняла, что только мягкой покорностью дает ему возможность доставить ей самое острое наслаждение. Почему она не догадалась расспросить сестер обо всем этом? Его губы со страстными поцелуями поползли вниз по ее стройной шее к плечу, где поцелуи превратились в нежные покусывания. Велвет дрожала от наслаждения, а он опять передвинул голову, чтобы поцеловать ее ухо и мягко прошептать;

— Я люблю мою английскую розу, когда она без шипов, дорогая.

Она запустила пальцы в его густые черные волосы и, игриво подергивая их, ответила:

— А я больше всего люблю, когда вы нежны, милорд супруг.

Он перекатился на нее, зажав ее между своих ног, а его руки обхватили обе ее груди. Он держал их как некий завоеванный в борьбе ценный приз и, только почувствовав на себе взгляд Велвет, нагнулся и легкими прикосновениями поцеловал соски. Она мягко рассмеялась, а Алекс, виновато покраснев, прошептал:

— Вы не можете ожидать, что я смогу сильно измениться за какие-то четыре дня, если я вообще способен на это.

— Мне кажется, я смогу научиться любить вас и сохраню это чувство на всю жизнь, — ответила она ему обманчиво спокойным шепотом, в то время как ее сердце подпрыгнуло от этой маленькой победы.

Он увидел триумф в ее глазах и, все еще ощущая потребность быть хозяином, вошел в ее податливое и ждущее тело почти грубо. От удивления Велвет охнула, словно в каком-то прояснении поняла его. Вместо того чтобы сопротивляться ему дальше, она шире раздвинула ноги, чтобы легче встретить его продвижение внутрь, одновременно обхватив руками его голову и прошептав:

— Да, Алекс Гордон, милорд Брок-Кэрнский, на всю жизнь!

Его рот впился в нее в таком страстном поцелуе, что они оба чуть не задохнулись. Он нетерпеливо двигался на ней, ведя ее за собой в паутину страсти, которую он сплел для них двоих настолько крепко, что Велвет не могла найти ей ни начала, ни конца. Она чувствовала, как ее собственная личность покидает ее, остаются одни чувства, а потом она уже не могла дальше удерживаться на краю этого бешено крутящегося водоворота, который поднялся откуда-то из глубин, чтобы увлечь за собой. С легким криком полной капитуляции она отдала всю себя в его владение.

После этого они лежали, разговаривая, она спиной к нему, и его руки лениво играли ее грудями. Между ними уже установилась какая-то связь. Он поцеловал ее перепутавшиеся волосы и спросил:

— Может, мы не подчинимся вашей королеве и моему королю, а поедем вместо этого домой, в Дан-Брок, дорогая? Она вздохнула.