Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике - Кевин Бэйлз
Шрифт:
Интервал:
Я спросил Балдева, выплатил ли он хоть часть долга.
— Нет. Он понемногу рос все эти годы. С детьми всегда что-нибудь нужно, а если кто-то заболеет, надо покупать лекарства. Иногда у меня нет весной денег, чтобы купить удобрение, которое необходимо, так что с долгом я лезу и лезу в гору. Может, когда мальчики подрастут, они будут работать, и мы сможет двинуться вперед. Так будет продолжаться, пока долг не будет выплачен, а когда я стану слишком старым для работы, мои сыновья обо мне позаботятся.
— А как ваш хозяин? Как он к вам относится?
— Ну, я его знаю всю жизнь, мой отец тоже на него работал. Он сейчас уже сильно старый человек. Он всегда дает нам зерно, которое должен давать, и относится к нам хорошо, но в последние несколько лет он стал очень строгим. Если в деревню кто-нибудь приезжает, может быть от правительства или кто еще, он не разрешает мне с ними встречаться. Когда он узнает, что кто-то приезжает, он отсылает меня делать какую-нибудь работу. Он старается нас здесь удержать, и он стал гораздо больше мне приказывать — «делай это да делай то». Конечно, мне приходится делать все, что он говорит.
В этот же день позже у меня состоялся странный разговор с хозяином Балдева. Он держит маленькую мастерскую по ремонту велосипедов около шоссе, ведущего в Аллахабад, где мы остановились, чтобы поговорить с ним. Хозяин Балдева, пожилой человек, становился все более и более взволнованным и возбужденным по мере нашего разговора. Вначале он сказал нам, что сам обрабатывает 60 акров земли за исключением тех двух, что отдал в пользование Балдеву. Потом он сказал, что отец Балдева работал на кого-то другого, а сам Балдев проживает в деревне всего три года. Когда мы спросили, сколько зерна вырастает на его земле, а сколько на участке Балдева, он ответил, что никогда не позволял Балдеву пользоваться никакой землей, а потом заявил, что Балдев на него вовсе не работает. Чуть позже он сказал, что платит Балдеву 100 килограммов зерна каждый сезон. Он нервничал все больше, и противоречия становились все заметнее, так что в конце концов мы прекратили разговор и ушли. До этого мы говорили с другими землевладельцами, и они показали себя ловкими защитниками колии, полными официального двоемыслия и всячески демонстрирующими свои теплые чувства по отношению к «соединенным» с ними работникам. Хозяин Балдева, похоже, оказался одним из последних последователей старой школы, человеком, не способным понять, что древняя система должна измениться хотя бы внешне.
Может показаться, что Балдев и Мархи просто очень бедные издольщики, как многие другие крестьяне в развивающемся мире. Но нас не должно обманывать отсутствие открытого насилия: они рабы. Хозяин Балдева рассматривает его как свою собственность, покорное вьючное животное. Колия обладает даже большей стабильностью, чем рабовладельческая система на американском Юге. Конечно, это не жестокая и грубая кратковременная кабала нового рабства, но то, чего последняя достигает насилием, колия добивается чувством безнадежности. Балдев и Мархи полностью смирились со своей судьбой. Для того чтобы удерживать их в кабале, не нужно никакого насилия. Те, кто страдает от нового рабства, как женщины в публичных домах Таиланда, иногда теряют всякую надежды на свободу, но Балдев был уже рожден без всякой надежды. Постоянно живя на грани голода, он и его соседи преждевременно загоняют себя работой в могилу. Они редко жалуются. Они рассказывали мне свои истории абсолютно спокойно. Когда несколько поколений твоих предков были халваха, то для тебя существует мало других возможностей. Балдев полагает, что пока он может пахать, у его семьи будет по крайней мере еда. Но ситуация вокруг меняется, и у его хозяина есть серьезные резоны прятать Балдева в стороне от происходящего. Другие семьи в деревне с помощью правительства выбрались из кабалы. Балдев — последний пахарь, оставшийся у землевладельца, и без него хозяину придется платить сельскохозяйственным рабочим, чтобы его поля были вспаханы и убраны[91]. История Мунши, соседа Балдева, тем не менее показывает, что хозяин может получить прибыль, «восстановив раба в правах».
Шиврадж и Муниш. Жена Шивраджа убежала в дом, как только мы вошли в их двор. Она прикрыла лицо тонкой хлопковой тканью и поглядывала на нас из-за входной двери. Все время, пока мы были во дворе, она пряталась внутри, если мы взглядывали в сторону дома, а ее подруги стояли по другую сторону колючей изгороди и молча следили за нами, закрыв лица. Во время нашего разговора маленькая девочка лет трех-четырех, внучка Шивраджа, ползала, хихикая, вокруг нас. Она делала все, что маленькие дети делают к стыду взрослых, когда собирается компания: пускала слюни нам на ботинки, тыкалась носом в нашу одежду, затем встала посередине и пописала на землю. Одна из коров Шивраджа, белая годовалая телка местной породы, бродила поблизости, пока мы разговаривали, принюхиваясь к запаху поджаренных соленых зерен, предложенных нам в качестве угощения. Шиврадж, такой же кабальный работник, как и Балдев, но его обстоятельства немного лучше. Он старше, ему сорок пять, и он сумел накопить кое-какое имущество. Но на нем все еще долг, от которого он не может освободиться.
— Я жил здесь всегда, так же, как мой дед и прадед. Мы всегда здесь жили и всегда работали на одного и того же хозяина. Когда мой отец умер, я должен был взять на себя его долг, это было почти 30 лет назад. Когда он умер, он был должен хозяину 1200 рупий — большие деньги!
— Вам когда-нибудь удавалось избавиться от долга?
— Нет, никогда, и ни отцу моему, ни деду. Но долг иногда увеличивается, а иногда уменьшается. Я начал с 1200 рупий, которые был должен мой отец, но, чтобы начать хозяйство, мне пришлось занимать. Около 20 лет назад у меня был такой долг, какого никогда больше не было, набралось 2500 рупий. Я тогда был молодым и не таким бережливым. Нам также пришлось одалживать для семейных надобностей, например когда мой сын женился. Два или три года назад мне удалось сократить долг до 200 рупий ($6). Мне почти удалось его выплатить, но я не смог этого сделать до следующего урожая. Мне пришлось занимать деньги на удобрения и семена для посадки, так что теперь я должен 1400 рупий ($39). Примерно 500 рупий из этих денег я должен в качестве водяного налога правительству за орошение моего участка. Их мне нужно заплатить со следующего урожая. Мне действительно нужно придумать, как их заплатить, потому что иначе мне не дадут воды для полива моего урожая. Но дела складываются так, что если я заплачу эти деньги, мне потом придется занимать у хозяина для покупки удобрений на этот год. Мой хозяин начисляет проценты на деньги, которые я беру для покупки удобрений и на то, что я должен ему за использование его трактора, который я беру, чтобы вспахать свое поле. Я плачу ему по 5 рупий каждый месяц на каждые 100 из тех, что я одолжил. При таких процентах мне может понадобиться 2-3 сезона, чтобы выплатить долг за один сев, но к тому времени я возьму еще деньги для следующего сезона, и общий долг будет по-прежнему расти. Мы действительно не можем удержаться на плаву после того, как мой сын ушел 3 года назад.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!