Три желания Мэйв - Джулия Берри

Моррис их превзошел. Клянусь.

Я зажмурилась. И представила сама, волшебство мне не понадобилось. Чудесная земля снова бежала под ногами, по тем милям шагал мистер Пойндекстер рука об руку с Томми. Дышал чистым, здоровым воздухом, находил различные диковинки, любовался на чудеса света.

Вызывал Мермера, чтобы исполнить собственное желание. Может, и мне повезет разделить с ними приключения.

– Давайте же, загадывайте, – вставил мистер Пойндекстер. – Я не возражаю.

Я вздохнула в последний раз и приняла твердое решение. Снова.

– А должны бы возражать, – сообщила я владельцу «Лавки чудес». – Мермер пытался обмануть меня. Показал мои заветные мечты, но, загадай я желание, джинн бы исчез и банка сардин опустела, а он возник бы где-то в другом месте, в другом сосуде, через какое-то время. Может, через столетие или даже больше.

Мистер Пойндекстер выглядел озадаченным.

– Но тогда выходит…

Мне не хотелось слышать, как он это произносит.

– Выходит, что наша сделка для меня оправданна. – К моему стыду, на глаза навернулись слезы. Я зажмурилась и сморгнула их. – Просто мне придется самой найти способ основать лигу крикета для девочек. И объехать весь мир. Никто не говорит, что для этого нужна магия.

Я подняла с пола жестянку и закрыла. Зеленый Мермер с воем, изрыгая ругательства, исчез под крышкой.

– Прощай, Мермер, – прошептала я, пока банка всасывала в себя джинна. – Ты ошибался насчет меня, помни это. – Я вручила банку мистеру Пойндекстеру. – Обещаете сделать Томми своим учеником?

Тот загадочно улыбнулся.

– Вообще-то нет.

Мне захотелось схватить его и отобрать жестянку.

– Я вам доверилась! – вскричала я. – Вы же обещали!

– Вот так вы ведете дела? – требовательно вопросил отец. – Отказываетесь от собственных обещаний?

Мистер Пойндекстер примирительно поднял руки, затем прошел за стойку и вытащил пачку бумаг.

– Я уже говорил вам, Мэйв: когда Томми стал настаивать, что он пролетел через всю Европу и Малую Азию с волшебным джинном, я задумался, стоит ли брать его в ученики. Решил, что ему требуется помощь, которую я не в силах оказать. Вы ведь это помните?

Я кивнула, но кулаков так и не разжала.

– Ну, помню. И что?

– А то, – он подвинул бумаги ко мне, – что прежде чем усомниться в его… хм, здравомыслии… я намеревался сделать вот это.

Я перевернула бумаги к себе, и мы с папой принялись внимательно их изучать.

Заголовок, написанный аккуратным почерком, гласил:

«Заявление об усыновлении сироты».

Далее значилось: усыновитель, имя, род занятий, адрес и прочее.

Кулаки разжались. Я прислонилась к отцу, и мы посмотрели на мистера Пойндекстера.

Тот покраснел.

– Осмелюсь сказать, жениться мне вряд ли суждено, – извиняющимся тоном пробормотал он и улыбнулся. – Но я всегда мечтал о сыне. Ваш друг Том – замечательный юноша. Он совершенно меня покорил.

Я была так счастлива, что даже закружилась голова.

– Он очень даже ничего, когда узнаете его получше! – сказала я. – Просто не оставляйте банку сардин на виду.

Глава 38

В тот же день меня исключили из школы мисс Саламанки для благовоспитанных юных леди: я покинула территорию пансиона без предупреждения, пропустила занятия, заявила о грабителе в спальне, хотя его там не было, вломилась в Дарвилл-хаус, наговорила дерзостей мистеру Трезелтону, ударила в глаз Терезу Трезелтон, ну и, в общем и целом, моя вина состояла в том, как я полагаю, что я просто была собой. Не стану притворяться, будто удивилась.

Сару Триппин, которая сопровождала меня в самовольной отлучке, я не упомянула и словом. Она по-прежнему трудится на кухне под дружелюбным присмотром мисс Пламли. Осмелюсь заметить, что ученицы теперь питаются куда лучше и радостнее, чем во времена правления баронессы Грубойл.

Полидора не смогла забрать меня из школы домой. По всей видимости, у нее была репетиция хора. Никогда не думала, что Полли считает себя музыкально одаренной, но позже я выяснила: констебль Хоупвуд – знаменитый местный баритон. В чем тут дело, догадаться легко.

Домой меня забрал отец – в тот же вечер, по окончании работы. Мисс Саламанка послала родителям телеграмму, а мама, скорее всего, попросила тетушку Веру позвонить в банк.

Мы отправились на Сент-Панкрас и сели в поезд.

– Скажи, Мэйв, – спросил отец, когда кондуктор пробил наши билеты, – как ты нашла джинна?

Я оглядела вагон, но не увидела ни рыжеусого господина, ни другого человека, который обратил бы на нас хоть малейшее внимание, и все рассказала. В особенности отца заинтересовали видения, что Мермер показал мне в «Лавке чудес», – лигу крикета и путешествия по всему свету. Я поделилась мечтами и приготовилась выслушать нотации о том, что респектабельной юной леди не подобает к такому стремиться. Однако их не последовало.

– Лига крикета для девочек, – повторил папа, – лига крикета…

Когда мы вернулись, маменька набросилась на меня прямо в передней. Она готова была растерзать свою дочь за то, что ее исключили из школы. Отец помог мне снять пальто и дождался, пока мама сделает передышку, чтобы снова набрать воздуха.

Когда ему удалось вставить слово, он сказал лишь одно:

– Мэйв без этой школы будет лучше.

И на том все было кончено.

Но, похоже, лучше мне не стало.

Дни тянулись, приковывая меня к земле, будто свинцовые гири на ногах. Я скучала по Алисе. Скучала по Томми, по суматохе и кутерьме, мне не хватало даже острых ощущений, которые я испытывала, вляпываясь в неприятности. Пришлось заключить, что я – поистине безнадежный случай. Если не стану известным игроком в крикет, наверное, закончу как преступница.

Эти и другие столь же веселые мысли – вот и все, чем я занимала свободное время. Ну и дочитывала «Николаса Никльби» (в письме Алиса обещала прислать мне свой экземпляр «Оливера Твиста»).

Приготовления к свадьбе Эвангелины достигли апогея, так что мама, счастливая невеста и Дебора не могли составить мне компанию. Впрочем, подобного и прежде не случалось. Полидора, благослови ее Господь, как всегда была мила, однако мысли ее бродили далеко. Вероятно, витали где-то поблизости от полицейского участка Лутона. Я радовалась за нее. Но скучные дни тянулись один за другим, не хотелось даже выходить из дома – январь выдался холодным и сырым.

Мне казалось, если я бесшумно обращусь в пыль, никто и не заметит.

Пока однажды в субботу…

Повинуясь приказу матери, я сидела в гостиной, с наслаждением зарывшись носом в «Оливера Твиста». Послышался звон колокольчика и шаги Дженкинс, которая отправилась открыть дверь. Вскоре она возникла на пороге комнаты.

– Мадам, сэр, к вам мистер и миссис Бромли с внучкой, мисс Алисой.

Экономка поклонилась и пошла провожать гостей в комнату. Мать