Всепоглощающая страсть - Джейн Энн Кренц

— Он вам рассказал об этом?

— Угу.

Клео уничтожающе посмотрела на Макса.

— Представляю, как вы хохотали, мистер Администратор Всемирной корпорации.

— Напротив, — ответил Макс. — Это самая удачная моя сделка за много-много лет.

Никогда еще старый кирпичный особняк не казался ему таким холодным. Макс проверил термостат, прежде чем спуститься в подвал за бутылкой своего самого лучшего калифорнийского каберне. Термостат стоял на семидесяти четырех градусах[5]. Ночь была промозглой, и Макс поднял температуру до семидесяти шести. Он вспомнил, что его комната в мансарде всегда встречала его приятным теплом.

Он понимал, что не в особняке дело, холод был в нем самом. Ему было знакомо это состояние. Макс его испытывал несколько раз в жизни. В первый раз, когда работник социального обеспечения объяснил ему, что теперь он будет жить в очень хорошей семье. В последний раз он испытал это чувство, когда умер Джейсон.

Сегодняшний день был следующим поворотным пунктом в его жизни. Он не мог ошибаться. Стрелка чуткого внутреннего барометра подошла к красной черте. Его нервы были напряжены до предела.

Слишком многое сегодня было поставлено на карту. Прежде он без ущерба отказывался от того, чем не мог обладать. Теперь он не представлял себе, что с ним будет, если его отвергнет Клео.

По пути на кухню он с тревогой заглянул в огромную гостиную. Клео стояла у широкого окна, из которого открывалась панорама города и залива Эллиотт. Она смотрела на огни небоскребов, сияющие, словно драгоценные камни, сквозь пелену дождя.

Макс наблюдал за ней, чувствуя, как в нем зарождается глубокое беспокойство. Клео была слишком молчаливой всю дорогу. Макс пытался заговорить с ней, но всякий раз неудачно.

Клео была вежливой, но обитала в некоем собственном мире. Макс не мог угадать ее мысли, и поэтому в нем нарастало раздражение.

На кухне он осторожно открыл бутылку. Очень давно Джейсон ему объяснил, что хорошее каберне требует особо уважительного отношения.

Наливая рубиново-красную жидкость в бокалы, Макс начал сомневаться. Может быть, ему следовало остановить свой выбор на шампанском. Он усмехнулся, подумав, что, несмотря на уроки Джейсона, случались моменты, когда он не знал, как поступить.

— Чему ты улыбаешься? — спросила Клео с порога кухни.

Макс невольно вздрогнул. После нескольких часов почти полного молчания слова Клео были неожиданностью. Он ловко повернул бутылку, чтобы вино не капнуло, но две ярко-красные лужицы появились на полированной гранитной поверхности кухонного прилавка.

— Я размышлял о том, какая большая разница — родиться в семье с деньгами или заработать эти деньги самому, — сказал он и потянулся за бумажным полотенцем, чтобы вытереть капли.

— В чем же она состоит? — спросила Клео; ее взгляд был равнодушным. Макс пожал плечами.

— В чувстве уверенности. В том, что всегда знаешь, как поступить, как одеваться и что подавать. — Он протянул ей бокал с вином. — Если ты родился в богатой семье, ты с колыбели проникаешься этой убежденностью. А когда ты за нее борешься, то не овладеваешь ею до конца.

— Наверное, ты прав. — Клео пригубила вино и, довольная, сделала глоток. — С другой стороны, если добиваешься успеха собственным трудом, у тебя возникает иного рода уверенность. Уверенность в собственных силах.

Макс встретился с ней глазами.

— Это не совсем одинаковые вещи.

— Да, это куда более важная уверенность, особое мужество, когда знаешь, что, если завтра лишишься всего и придется начинать с начала, ты снова способен пройти весь путь до самого верха. Ты, Макс, излучаешь такую уверенность.

— Я имел в виду совсем другое. Совсем другую уверенность.

— Такая уверенность, о которой говорю я, важнее всех остальных качеств, — продолжала Клео. — Она может пугать, особенно тех, кто вырос в богатстве. Если ты родился в семье с деньгами, то не знаешь, сумел бы ты заработать их сам. Ты, Макс, знаешь, что сумеешь. Ты доказал это себе и всему свету.

Макс улыбнулся.

— Но человек, рожденный в богатстве, не станет сомневаться, какое вино выбрать для такого случая: шампанское или хорошее каберне. Он точно знает ответ.

— Кто бы мог подумать. — Глаза Клео блеснули за стеклами очков. — Ты испытываешь муки по такому поводу?

— Нет. Не так, чтобы это мне испортило вечер.

— Потому что ты знаешь, мне все равно, что ты подашь — шампанское, каберне или диетическую кока-колу?

— Ты угадала. — Макс принял решение. С бокалом в одной руке и с тростью в другой, он направился к двери. — Пойдем, я тебе кое-что покажу.

— Что?

— Увидишь.

По темному, обшитому деревянными панелями коридору они подошли к стальной двери, за которой хранились его богатства. Он сунул свой бокал в руки Клео.

— Подержи минутку.

Она взяла бокал и стала с любопытством наблюдать, как он набирает код.

— Что там внутри?

— Некоторые дорогие для меня вещи.

Макс открыл дверь. Автоматически включился свет, освещая ведущую вниз лестницу.

Клео с интересом оглядывалась вокруг.

— Послушай, а ты не сотворишь там со мной что-нибудь такое?

— Смотря что ты под этим подразумеваешь.

Макс первым спустился по лестнице и открыл внизу вторую стальную дверь. Снова вспыхнули огни, на этот раз осветив зал. Макс услыхал, как Клео изумленно ахнула.

— Боже мой, Макс, неужели это все настоящее?

Вопрос вызвал у него возмущение.

— Да, конечно. Неужели ты думаешь, я стану тратить время на коллекционирование подделок?

Клео бросила на него непонимающий взгляд.

— Думаю, что нет. — Она провела пальцем по спинке единственного в комнате стула. — Какой красивый.

— Настоящая вещь, — сухо заметил Макс. — Англия, начало девятнадцатого века.

— Другого я и не ожидала.

Клео остановилась посередине галереи и, медленно поворачиваясь, начала рассматривать шедевры современного искусства, развешанные на белых стенах.

— Тут ни одной картины с собакой или лошадью.

Макс не мог понять, шутит она или нет.

— И ни одного морского пейзажа, — добавил он. Клео посмотрела на Макса.

— Я подарю тебе пару морских пейзажей, из тех, что нарисовал Джейсон. Ты можешь повесить их у себя в комнате в гостинице, рядом с рисунком Сэмми.

— Спасибо. Это хороший подарок.