Очень холодно - Борис Руденко

То, что открылось передо мной, не имело аналогов на этой планете и, как следствие, объяснений. Машина стояла на ровной поверхности в форме правильной окружности. Поверхность эта влажно поблёскивала, словно идеально выглаженный мокрый асфальт, а в центре высилось странное сооружение – огромный цилиндр метров шести высотой и втрое большего диаметра, этакий бункер без окон и дверей, выточенный из тёмного, тяжёлого камня. Почему-то он вызвал у меня ассоциацию с гигантской консервной банкой, поданной на блюдце к столу великана. Никого из четверых в обозримом пространстве не было. Торопясь, я выбрался наружу, оставив в нарушение всех правил открытым шлюз. Обежал вокруг сооружения. Никого! Им некуда было спрятаться, если они живы, то находятся внутри монолита. Его поверхность была абсолютно сплошной, без малейших щелей и зазоров, гладкой и холодной на ощупь. Я присмотрелся внимательней. Она словно была покрыта слоем прозрачного лака или пластика, под которым проступали непонятные узоры. Образующие их линии пересекались, сливались и вновь расходились, они не имели ни начала, ни конца, ни какой бы то ни было симметрии. Чем дольше я рассматривал этот лишённый внутренней логики орнамент, тем сильнее испытывал тревогу, а вместе с ней твёрдую уверенность, что это творение никоим образом не могло быть создано человеком.

Я оглаживал и ощупывал непроницаемую стену, пытаясь отыскать скрытый механизм, открывающий путь в недра цилиндра, даже постучал по неведомому материалу кулаком, но никакого успеха мои усилия не имели.

Мои усилия? У меня была моя Машина, способная разнести в пыль и прах всё, что угодно. Арсенал моей Машины был разнообразен и могуч, хотя предназначался вовсе не для ведения боевых действий. Мономолекулярные фрезы, плазменный резак, кумулятивные снаряды малого калибра и, в конце концов, торпеда с термической боеголовкой, способная прожечь для Машины многометровый тоннель в крепчайшем базальте… Пожалуй, всё же следует попробовать ручной плазменный резак. Я буду осторожно отщипывать от этой консервной банки по кусочку, пока она мне не покорится…

Я направился к шлюзу, но замедлил шаги, обнаружив ещё одну странность этого места. Блюдце вместе с цилиндром, Машиной и со мной было накрыто прозрачной, колышущейся вуалью, слегка искажающей перспективу. Я приблизился к ней вплотную и протянул руку. Рука проникла сквозь вуаль без каких бы то ни было неприятных ощущений, тогда я решительно шагнул за её пределы.

И оказался один под чужим светилом на огромном просторе Фенебры. Один, без Машины, без надежды на помощь и саму жизнь. Охвативший меня ужас был столь силён, что тело среагировало раньше, чем рассудок. Я прыгнул назад и едва не свалился, поскользнувшись на гладкой поверхности блюдца: всё сделалось точно так же, как секунду назад – цилиндрический монолит за моей спиной, Машина и укрывавшая нас вуаль, которая оказалась вовсе не вуалью, а маскировочным полем неизвестной мне природы. Бешеный стук сердца постепенно унимался, концентрация адреналина в крови возвращалась к норме, я вновь обрёл способность рассуждать здраво. Итак, испробуем плазменный резак…

Я вернулся в Машину, направился через рубку в инструментальный отсек, мимоходом бросив взгляд на контрольную панель, и остановился. Левый край индикаторной полоски сканера пространственной метрики слабо светился. Это означало, что техники Центра завершают процедуру открытия «норы». Вторая полоска – маркерная оставалась тёмной, она запылает перед самым моментом активации входа, сообщая, сколько времени «нора» будет оставаться открытой. Всё это прекрасно, но, если мне не удастся в самое ближайшее время вернуть на борт моих гостей, они здорово рискуют задержаться здесь очень надолго. А значит, и я вместе с ними. Следовало торопиться. Торопясь, я вытащил резак из стойки и проверил заряд батарей. Но пробегая мимо сканера, снова замер в недоумении.

Поведение индикатора ничуть не изменилось. Свечение не стало ярче и не продвинулось от края полоски ни на миллиметр. Я подождал ещё немного, но всё оставалось по-прежнему. Такого попросту не могло быть! Время раскрытия «норы» составляет от одной до десяти минут, этот процесс сопровождается изменением интенсивности свечения индикатора. Инициировав процесс открытия входа в «нору», его невозможно остановить или задержать. Однако сейчас я как будто находился перед запертой дверью…

Внезапная мысль пришла мне в голову. Точнее, внезапной она не была, поскольку уже посещала меня ранее. Только реализовать я её не мог из-за постоянного и довольно назойливого присутствия рядом Орсама либо кого-то из его товарищей. Теперь же я намеревался заглянуть в холодильный отсек. Без чьего бы то ни было участия…

Мой настоящий контракт не предусматривал сбора образцов живого мира планеты, и это было просто прекрасно. Впрочем, лишь по той причине, что изучение Фенебры находилось на самой начальной стадии. Поэтому в холодильнике отсутствовали замороженные туши местной фауны и всяческие биопробы. Единственным объектом хранения оставался труп погибшего товарища спасённых. Я выдвинул носилки из ниши хранения и приподнял укрывавшую тело ткань.

Не было никаких сомнений: гибель произошла в результате камнепада. Из середины смятой грудной клетки торчал острый каменный осколок, левая половина лица была изуродована, но правая, оставшаяся нетронутой, человеку явно не принадлежала. Глубоко спрятанную в черепе круглую глазницу закрывала серая плёнка, подбородок у существа отсутствовал, под тонкой нижней челюстью бугрились мышцы, плавно переходящие в шею. Существо обладало пятипалой кистью, но одинаковые по размеру пальцы имели лишь по две длинные фаланги… Дальнейший осмотр был излишним. Передо мной лежал труп фенка.

Я услышал за спиной шорох и обернулся. Последним, что я успел увидеть, был один из близнецов, Товий или Грэхем – точнее разобрать я не успел – с занесённой для удара рукой. Потом для меня всё исчезло…

Сознание вернулось ко мне не постепенно, а сразу. Я словно вынырнул из тёмной глубины забытья на поверхность, увидев и услышав окружающий мир. Ничего хорошего этот мир для меня не приготовил. Хотя я находился в рубке Машины и сидел в собственном кресле первого пилота, руки мои были крепко связаны, затылок наполнен тупой болью, а вокруг расположились все четверо гостей, явно претендовавших на то, чтобы стать хозяевами. И ещё я заметил (хотя осознал важность увиденного намного позже), что индикаторный огонёк на левой панели по-прежнему едва тлел, находясь на грани жизни и смерти.

– Вы совершенно напрасно полезли не в своё дело, Кларенс, – произнёс Орсам без тени сожаления. – В том, что случилось, виноваты вы сами и никто больше.

– Что у вас за дела с фенками? – хрипло спросил я.

– Бизнес конечно же. Очень выгодный бизнес. Фенки могут быть вполне надёжными партнерами.

– Откуда вам знать, какими они могут быть?

– О, да, – кивнул Орсам, – мне известны распространённые заблуждения на их счёт. Но сейчас вы должны думать совсем о другом.

– О чём, например?

– О вашей собственной судьбе.

Я слегка приподнял связанные руки.

– Мне кажется, возможности выбора у меня несколько ограничены.