Скелеты - Максим Кабир

Список был передан Мельниченко и озвучен им под рукоплескания.

В число счастливчиков вошли: вокалист «Церемонии», молодой шахтер, две девушки, включая поклонницу Ермакова, бард, журналистка «Рудника» и одна из наиболее талантливых (наименее бездарных) старушек Совы.

Лица полуфиналистов лучились от счастья.

— Мой юный друг! — подлетел Мельченко. — Что же вы ни словом не обмолвились про мою книгу?

— Вашу книгу? — сконфузился Андрей.

Он понятия не имел, куда приткнул сборник А. Камертона. Должно быть, потерял еще в понедельник.

— Она…

— Забыли? — не обиделся учитель.

— Забегался, Артур Олегович.

— Прекрасно понимаю!

Мельченко жестом фокусника извлек из-за клетчатой пазухи экземпляр книжки.

— Откройте на двадцать второй странице, — велел он.

Андрей полистал. Поэму на указанной странице предварял эпиграф.

— Этот город скоро сожрет вековая тьма, — прочел Андрей. — А. Е. Это я, что ли, написал?

— Вы, мой дорогой! Я там спорю с вами, в поэме. Каждый текст озаглавлен строкой из моих любимых поэтов и моих друзей!

Андрей рассыпался благодарностями. Возвращаясь к столу, он мысленно обкатывал строчку.

«Город скоро сожрет вековая тьма…»

О чем там было, в тексте? Социальщина, должно быть. Депрессивная жизнь захолустья. Пьяницы из «Терема», гопники, рыжие отвалы карьеров. Но как зловеще прочитывалось это сейчас!

Вековая тьма, наползающая на Варшавцево. Обнажающая клыки. Дракон, парящий над пятиэтажками…

Третий тур начала блондинка.

— Эх, — сказал Коппер, — я бы в ваши годы…

Старшеклассница декламировала, стоя вполоборота к жюри, глядя на Андрея.

— Глаза твои покоя не дают… сошла с ума, — подруги говорили…

«Если она победит, — эсэмэснула Ника, — будешь спать на полу».

Андрей мужественно выдержал напор пубертатной страсти.

Вторым выступал Платон. Парень заметно обвыкся на сцене. Зрители встречали его как хорошего знакомого.

— Эти стихи, — проговорил Платон, — посвящены одной девочке…

Гитарист «Церемонии» шутливо заулюлюкал.

— Нет, — сказал Платон, — про эту девочку я прочитал в газете. Ее звали Лиля. Она пропала без вести в двухтысячном году.

По спине Андрея побежали мурашки.

Платон читал:

Андрей посмотрел на Хитрова. Толя кивнул: «Да, это тот песенный текст».

Платон, ничего не зная о призраках и шевах, случайно настроил свою поэтическую антенну на захлестывающую город волну, записал стихи. Или Лиля надиктовала их ему. Или проговорила его губами, как говорила через Юлу и спящую Нику.

Лиля Дереш, нежеланное дитя.

Платон поклонился, уходя со сцены. Андрей проводил его взглядом и вписал в таблицу две десятки.

Отыграл бард, выступили оставшиеся участники. Никто из зрителей не покинул зал, не залип в телефон.

— А все не так плохо, как я подозревал, — произнес Коппер.

Мельченко толкал финальную речь. Пояснял, как проголосовать за полюбившегося автора.

Жюри вновь держало совет.

— Девушки сразу выпадают, — подсчитывала Сова.

— Бард тоже, — сказал Андрей.

— У нас два человека на первом месте, — Коппер обвел чернилами фамилии. — Вы, как председатель, накидываете победителю очко.

— Я думаю…

— Да что тут думать, — сказал Коппер.

— Верно, — подтвердила внезапно Сова, — лидер очевиден.

Ассистент передавал по залу листы со списком всех поэтов, и зрители скрупулезно отыскивали своих фаворитов, отмечали галочками.

— А перед тем, как жюри огласит результаты, — конферансье Мельченко подал знак Хитрову, — музыкальный подарок. Группа «Церемония», в ней, кстати, поет наш полуфиналист, Платон Слепцов. А эстафетная палочка досталась ему от нашего судьи, Андрея Ермакова, первого вокалиста группы. «Церемония» образовалась в далеком две тысячи первом году, когда ее основателям было по пятнадцать лет.

Судьи покинули сцену, Андрей присел на подоконник, наблюдая, как парни вооружаются гитарами, Хитров занимает место за барабанами. Ника пробралась к Андрею, и он положил руку ей на талию. Ника — Андрей едва сдержал улыбку — выстрелила глазами-молниями в несовершеннолетнюю соперницу.

— Не скучала?

— Ни секунды!

— И снова здравствуйте, — сказал Платон. Была у парня харизма и умение очаровывать публику. — Не переживайте, мы быстро.

— Раз, два, три, четыре…

Грянули барабаны, к басовой партии подключилась гитара Кеши. Худощавый вокалист преобразился: на сцене главенствовал многорукий Шива, который успевал петь, в промежутках играть на блок-флейте и танцевать, вернее, плавно, как гибкая рептилия, двигаться от музыканта к музыканту. Он вскидывал руки, щелкал пальцами, кеды скользили по настилу. Голос — глубокий, правильный — казался гораздо старше певца. Он заворожил публику, далекую от рок-н-ролла.

Музыка была куда приличнее, прилизаннее той, что играла ранняя «Церемония». Не кустарный бронебойный панк, а вполне фирменный брит-поп без оглядок на периферию. Но повадки вокалиста придавали группе по-хорошему хулиганский оттенок.

Он то манерничал, то срывался на хрип и улюлюканье, огорошивая варшавцевскую интеллигенцию.

Андрей сам не заметил, как начал притоптывать в такт и подпевать на припевах.

Сосредоточенный Хитров закончил соло продолжительной сбивкой и был награжден аплодисментами.

— А эта песня написана на стихи Андрея Ермакова, — объявил Платон.

Ника пихнула Андрея локтем.

— Я присутствовала, когда вы ее сочинили!

Андрея пленил барабанный грув, вкрапления флейты, пульсация баса. Подпрыгивающий табакерочным чертиком Платон напомнил Сашу Ковача, танцевавшего здесь же много лет назад. Ника прижималась своей теплой спиной. Последний раз он был на столичном концерте группы «Anti-Flag», тогда они с Машей поцапались, и ссора подпортила впечатление от пенсильванских парней.

— Твои пули летят в цель! Все твои пули в цель. Любимая, не щади, не ослабляй цепь!

Блондинка мстительно косилась в сторону танцующей парочки.

Слишком быстро закончилась песня, марш-бросок в юность.

— Спасибо вам! — крикнул Платон.