Разделяющий нож. Наследие - Лоис МакМастер Буджолд

Артин, дыхание которого и раньше было неровным, стал задыхаться. Карро откинула одеяло и прижалась ухом к груди мастера.

– Даг, плохо дело...

– Хватит, Саун, – поспешно бросил Даг через плечо, опускаясь на землю рядом с Артином. Губы кузнеца приобрели оттенок свинца, веки вздрагивали.

– У него что-то с сердцем, – пробормотала Карро. —. Трепыхается, как крылышки куропатки.

«В тот момент, когда лучник выпускает стрелу в летящую птицу, – докончил Даг ее невысказанную мысль. – Сердце старика отказывает. Проклятие!»

Саун бежал прочь от болотистой низины; Даг перевел взгляд с его покрытых грязью сапог на внезапно побледневшее лицо. Губы юноши дрогнули, но не издали ни звука. Впрочем, Дагу не были нужны слова для того, чтобы понять чувства Сауна – сердце парня словно провалилось куда-то под грузом вины и страха.

«Не по силам тебе такая тяжесть, мой мальчик».

Однако кто-то должен взять ее на себя.

«Ох, только не сегодня...» ,

Может быть, помощь близка, нужно только сохранить мастеров живыми до ее прибытия. Любым способом. Дагу почему-то вспомнилось, как он очертя голову кинулся в пещеру Злого у Глассфорджа.

«Любым способом, который подействует, старый дозорный».

– Я хочу попробовать подтолкнуть его Дар, – коротко бросил Даг, придвигаясь ближе к Артину. – Помочь его сердцу танцевать в правильном ритме, если удастся. – Как он однажды сделал с Сауном.

Даг услышал резкий голос Мари: «Даг, не надо!» – но он уже открывал собственный Дар, искал дорогу в другое тело, а Боль добавилась к боли, пульс боролся с пульсом, но танец сердца Дага был сильнее. На Дага нахлынула истинная реальность с ее скверной и великолепием, и он только теперь почувствовал, как ужасно ему не хватало Дара, словно он много дней скитался, лишившись лучшей части собственной личности.

«Потанцуй со мной, Артин!»

Даг удовлетворенно вздохнул, почувствовав, как сердце и легкие кузнеца снова заработали в устойчивом, здоровом ритме. Сейчас Даг не испытывал такой ужасной боли, какую делил с пострадавшим Сауном, но слабость Дара Артина он отчетливо ощущал и понимал, как близок тот к окончательному распаду и смерти. Неужели и остальные пленники так ослабели? Даг расширил сферу действия своего Дара – и испытал потрясение.

Дар каждого из несчастных Стражей Озера был оплетен и пронизан насквозь тонкими серыми нитями, похожими на переплетающиеся щупальца. Нити соединялись, становились темнее и, как струи дыма, тянулись к ямам, в которых находились глиняные люди; их Дар поразил Дага своей странностью: почти черный, мощный, по форме удивительно похожий на человеческий... Плоть животных напрасно напрягалась, пытаясь ему соответствовать, и умирала от истощения в результате остановленного роста.

Пятна, оставленные Злым на Даре Дага, пульсировали в лад с этой сетью, лишившей свободы мастеров, и Даг внезапно ощутил ужас: ему стало казаться, что именно все еще живые остатки Злого, поселившиеся внутри его Дара, и были тем, что удерживало в целости всю структуру. Не должен ли он умереть, чтобы разорвать эти цепи? Ох, нет... Сходство между нитями, опутывающими пленников, и скверной, поселившейся в Даге, конечно, имелось, но пятна на Даре Дага были бесформенными, как если бы они были результатом его укрепления, только разрушительного, а не полезного и целительного.

Даг мучительно старался понять, что же он видит. При нормальных обстоятельствах мастер подталкивает и укрепляет Дар предмета, стремясь сделать вещь более самой собой, как в случае старой куртки Дага, защищающей от стрел: обычная прочность кожи делалась защитой от наносимых оружием ран. Целитель дарит свой Дар свободно, не придавая ему форму, чтобы он мог без сопротивления влиться в Дар больного. Подтолкнуть Дар, как Даг это сейчас делал с Артином, означало лишь заставить танцевать его в том же ритме. Порабощение Злым крестьян, неожиданно осознал Даг, было таким же танцем Дара, только невероятно мощным, чтобы подчинять себе столь беспощадно и на большом расстоянии. Однако воздействие должно было оставаться непрерывным, как понял Даг, на мгновение заглянув в сознание Злого во время схватки; поэтому-то власть Злого прекращалась с его смертью; к тому же она действовала на ограниченном расстоянии, из-за чего Злому и приходилось сопровождать свою армию.

Эта же западня для Дара, хоть и распространялась всего на сотню шагов, пережила своего создателя. Она была компактной, могучей, устрашающей... и знакомой.

«Знакомой? Где же я видел что-то подобное раньше?»

Какое воздействие на Дар и переживало своего создателя, и сохраняло его природу, не растворяясь в том, на кого было направлено, даже после своего осуществления?

«Так действует разделяющий нож».

В гораздо меньших масштабах, конечно, но едва ли менее всеохватывающе. Дару освященного ножа его создатель придает сложную форму сосуда для будущей смерти дарителя, и этот растворяющийся Дар, однажды полученный ножом, сохраняется в нем. Согласно воле дарителя, он делается смертельным для Злого.

Должно быть, Дор отдает часть себя каждому ножу, который делает, подумал Даг. Их соплеменникам это известно, поэтому они и окружают мастеров, изготовляющих разделяющие ножи, такой заботой. Сколько же сил требует такое мастерство? Ведь отдавать приходится снова и снова. Неудивительно, что Дор так мало может отвлекаться на любые другие цели.

Даг обратил внутреннее зрение на сотканную Злым сеть. Огромная, пугающая конструкция была сложной, подавляла своим могуществом – ничего подобного сам Даг никогда не мог бы создать... но была ли она при этом выше его понимания?

Интуитивное прозрение далось легко, как полет во сне.

«Я вижу, как ее можно сломать!»

Даг усмехнулся и открыл глаза.

Вернее, попытался усмехнуться, попытался открыть глаза...

Он лишился глаз, лица, тела; его разум стал единым целым с Даром и плавал в пустоте, отрезанный от внешнего мира. Серые щупальца тянулись к нему, как голодные рты, как черви, стремящиеся высосать и поглотить.

«Я угодил в ловушку...»

Фаун аккуратно уложила дюжину новых восковых свечей, которая была ее долей результата дневных трудов, в сундучок Дага, закрыла крышку, вышла из шатра под навес и стала смотреть между деревьями на свинцовые воды озера под обещающим дождь небом. Она рассеянно почесала место, куда ее в голую руку укусил москит, и отмахнулась еще от одного, жужжавшего над ухом. Вот и еще одна причина скучать по Дагу, хоть это и казалось глупым и эгоистичным. Фаун вздохнула... и напряглась.

Пульсирующее эхо боли в левой руке и боку, которое было ее постоянным спутником вот уже три дня, как с цепи сорвалось. Фаун окатила волна ужаса, и в первый момент она не могла бы сказать, ее собственный это ужас или Дага, хотя тяжело дышать, несомненно, стала она сама. Ритм сердцебиения, переданный свадебным браслетом, сделался хаотичным, неровным и стал стихать... «Нет, не умирай!»