Сады пяти стремлений - Вадим Панов

–Зачем?

–Затем, что, когда фага с нами сцепятся, все ослабеют и эти, с другого континента, возьмут Траймонго голыми руками.

–Ерунда!– Косой, которому категорически не шли толковые карты, бросил их на стол и покачал головой:– Если они такие умные, то им вообще показываться не надо было до конца войны.

–Фага могли и не напасть.

–Все знают, что Наамар чокнутый и мечтает перебить всех людей. Он бы напал.

–Это мы знаем,– продолжил стоять на своём Косой.– А этим, с другого континента, откуда знать? Вот они и сговорились с фага, кто знает, что у них там на севере творится…

–Мне можно сказать?– подал голос ИХ.

–Нет,– отрезал Грубый.

–Нет,– поддержал напарника Косой.

–Почему?– изумился Бабарский.

–А зачем?

–А если я скажу нечто такое, что заставит вас изменить свои взгляды на мир?

Бандиты переглянулись, после чего Косой рассмеялся:

–Если ты хочешь снова предложить нам денег, то напрасно: за тебя дают сто тысяч золотом, понимаешь? Не бумажками, а золотом. Поэтому чтобы ты ни сказал – нам плевать.

–А если продолжишь бубнить – я тебе врежу,– добавил Грубый.

–Меня нельзя бить,– напомнил суперкарго.

–Ты должен быть живым,– уточнил бандит.– Но ты и останешься живым, только получишься немного побитым, но это с каждым может случиться. Понимаешь?

–Да.

–Вот и молодец.

Низенький и кругленький Бабарский едва доходил Косому до подбородка, а Грубому до плеча и потому не стал спорить.

А говоря откровенно – не успел поспорить, потому что в коридоре послышались шаги, дверь скрипнула, Грубый подскочил, выключил радио, и через секунду в комнату вошли двое: когда-то плотный, мускулистый, а теперь просто толстый человек и высокий, худощавый спорки, которых, как давно понял Бабарский, на Траймонго называли фага,– абсолютно лысый мужчина с голубоватой кожей и бугристой, словно под кожу натолкали металлических шариков, головой. Он был в штатском, но по выправке ИХ понял, что видит перед собой военного. Или бывшего военного. Толстяк же, судя по всему, был местным главарём.

–Это он?– спросил фага, остановившись напротив Бабарского. Бабарский же откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу и посмотрел в ответ скептически.

–Если верить описанию,– пожал плечами толстяк.

Военный внимательно изучил бумажку, затем – Бабарского и кивнул:

–Да, совпадает полностью.

«У вас не получилось захватить мессера, поэтому вы бросили все силы, чтобы найти меня: назначили колоссальную награду, поставили на уши всех бандитов… Разумно, очень разумно».

–Здесь написано, что у него была сумка,– продолжил Военный, вновь заглянув в бумажник.– Она нам нужна.

–Её у меня украли,– любезно сообщил Бабарский, который с радостью бы посмотрел на драку между бандитами и заказчиками. Увы, ему никто не поверил.

–Сумку он отдал сообщнику,– ответил толстяк.

–Который удрал?

–Нам пришлось выбирать, кого из них ловить.

–Понятно.– Фага сложил бумагу и спрятал в нагрудный карман.– Где проведём обмен?

–Твоя машина во дворе. Когда приедет груз?

–Груз в машине,– равнодушно ответил фага.

–Ты приехал ко мне с таким количеством золота?– искренне изумился толстяк.

–Да.– Равнодушие из голоса не исчезло.– Что-то не так?

–Всё так… и очень смело с твоей стороны.

–А что может произойти?– Военный изобразил удивление.– Убьёшь меня, заберёшь золото и оставишь себе пленника? А зачем он тебе? Кто ещё предложит за него такую награду? А самое главное: все знают, куда я отправился, и, если я не вернусь…

–Обойдёмся без угроз,– махнул рукой толстяк.– Покажи золото.

–Не забудь Круглого.

–Называйте меня синьор пленник,– попросил Бабарский, но услышан не был.

Они вышли во двор, где находилось не менее дюжины бандитов и четверо фага – у чёрного фургончика, Военный открыл заднюю дверцу, а затем – крышку металлического ящика.

–Сто тысяч в слитках.

Толстяк довольно осклабился, кивнул своим, чтобы забирали ящик, и продолжил:

–И всё-таки ты смелый парень.

–Будь я смелым, я бы прямо сейчас перестрелял твою банду и разделил золото со своими друзьями. Но я не рискну связываться с тем, кто отправил меня к тебе.

–Ты привезёшь ему и деньги, и пленника,– буркнул толстяк, чувствуя предательский холодок внутри.– Он будет доволен.

–Но золото же придётся отдать,– рассмеялся Военный и подтолкнул Бабарского к фургону:– Полезай внутрь, Круглый.

–Далеко мы собираемся?

–Тебе не всё равно?

–Было бы всё равно – не спросил.

–Он болтливый,– сообщил толстяк.– Дерзкий и наглый.

–И забавный,– хмыкнул Военный.

–Наручники сними,– попросил ИХ, устраиваясь на диванчике фургона.

–Зачем?

–Ты только что грозился перестрелять всю здешнюю банду, неужели боишься одного меня?

Военный осёкся.

–Он дерзкий,– напомнил толстяк.

–Но всё равно забавный,– несколько иным тоном ответил фага. Уселся на переднее сиденье и бросил Бабарскому через плечо:– Это для твоей же безопасности, Круглый, чтобы ты случайно себе руки не сломал.

–Ударившись обо что-то?

–Длинным языком.

Толстяк заржал и велел своим открыть выходящие на улицу ворота.

* * *

Это странное и немного пугающее ощущение узнавания себя.

Или вспоминание себя.

Идентификация себя…

Открыв глаза, он сразу вспомнил, что его зовут Галилей Квадрига, бортовой астролог исследовательского рейдера «Пытливый амуш», Астрологический флот, порт приписки Маркополис, Линга. Однако вспомнить не то же самое, что почувствовать, ощутить, осознать, что сложенные в слова звуки что-то означают. Он знал своё имя, но не ощущал его привычно. Он был Галилеем Квадригой, но так, словно играл роль, абсолютно естественную, давным-давно знакомую, но всё равно – роль Галилея Квадриги. И одновременно чувствовал себя и собой, и частью этой роли. Он знал, что когда-то с ним это уже случилось, но та история произошла давно, и он почти забыл о ней. Прятал в глубинах сознания, но теперь всё вернулось, но он не был уверен, что рад этому. И не был уверен, что хочет оставаться тем, кем был.

Он вообще не был ни в чём уверен.

Бортовой астролог…

«Пытливый амуш»…