Сторожевой полк. Княжий суд - Юрий Корчевский

– Жрать меньше надо. Как дружинник, так от тарелки оторваться не может. На боярских-то харчах куда как вольно!

– Хозяин, перестань ругаться. С ним-то что делать?

– А сейчас холопы его в сарай снесут, а поутру городской страже отдам. Не в драке же убили – сам костью подавился, и все это видали.

– Так и было. Костью хрустел да подавился. Уж его Трифон по спине бил, да, видно, поперек горла кость встала.

Хозяин не больно-то и расстроился. Не в первый раз, видать. И потому, как дальше с телом поступить, знал. Поздно вечером или рано утром все кабаки да дворы постоялые объезжали городские стражники на телеге. Кто до смерти упился, кому голову проломили, а почитай, каждый день – труп, а то и два на телеге везли, укрыв холстиной.

Хозяин подошел ко мне вплотную:

– Твой ратник?

– Мой.

– Кошель с него сними, оружие. А то скажешь потом – украли.

– Хлопцы! Осмотрите умершего, вещи – на стол.

Воины быстро обыскали Зосиму. На стол передо мной лег довольно увесистый кошель, обеденный и боевой ножи. Бусы – не иначе как подарок для полюбовницы. А в последнюю очередь вытащили из сапога нож в чехле. Ничего необычного, засапожные ножи ратники носили часто – но! То – в боевой обстановке, в походе, для рукопашной, когда и щит разбит, и меч сломан – как последнюю надежду на жизнь.

Я вытащил нож из ножен. Опа! Нож-то не простой – стилет! Видел я уже такие. И нож отменный, грани лезвия синевой отливают. Не покупка ли это у купца Андриянова? Очень похоже…

Кошель я сразу отдал ратникам, предварительно вытащив из него рубль и расплатившись им с хозяином заведения.

– Все, хозяин, уноси тело.

– Родни у него в Москве нет?

Я посмотрел на воинов. Все отрицательно покачали головами.

– Нет.

– Ну, тогда я скажу холопам, чтобы унесли его. – Хозяин удалился.

– Хлопцы, поделите между собой поровну монеты из калиты.

Уговаривать никого не пришлось. Смерть с этими людьми ходила рядом, и к ее приходу относились – ну не то чтобы привычно, а со спокойствием. Конечно, лучше пасть героем на поле битвы, и тогда о тебе долгое время будут рассказывать новобранцам, а местные скоморохи – песни слагать. Но тут уж – как получилось, судьбу не выбирают.

Мы поднялись наверх, в комнату.

– Хлопцы, где переметная сума его?

Мне подали суму, уже знакомую по черной заплате. Я раздал всем небогатое содержимое ее, себе же забрал маленький кожаный мешочек с порошком. Чего его хлопцам оставлять? Еще проявят излишнее любопытство и сами отравятся.

– Евген, оружие его к седлу приторочишь. А коня в поводу поведешь, пригодится еще.

– Слушаюсь, воевода.

– Да, посидели, называется.

– Все когда-нибудь умрем, – пожал плечами Евген.

Я отправился в свою комнату и, сняв сапоги, улегся на постель. А чего, собственно, я спать собрался? Можно ведь и Телепнева в доме его навестить. И даже не его самого, а дружину. Хотел для меня неприятностей – получи их сам. Надо заставить противника нервничать, пусть почувствует себя обложенным со всех сторон, пусть живет в ожидании внезапного удара. Вывести князя из равновесия, лишить его спокойствия и сна. Глядишь, ошибки делать начнет. Решено!

Я вскочил с постели, натянул сапоги. Пояс с саблей и ножом в комнате оставил. Сабля только греметь будет, а нож не поможет, коли меня обнаружат.

Я сунул за пазуху мешочек с ядом. Достал из такого же мешочка, что висел у меня на шее, щепотку порошка из подземелья. Эх, все меньше и меньше его остается! Сыпанул крупинки в огонь масляного светильника. Постоял немного, глядя на себя в зеркало. Отражение стало постепенно бледнеть и наконец исчезло. Ну, не отвернись от меня, удача!

Быстрым шагом я вышел за ворота постоялого двора и направился по улице – к дому князя Телепнева. За время, что я провел у князя на службе, дорогу к его дому выучил наизусть.

Вот и дом его, за прошедшие годы он совсем не изменился.

Я прошел сквозь забор, обошел дом. Вот и воинская изба. Я прислушался. Только храп слышен. Понятное дело – умаялись дружинники днем на службе. Тихонько вошел, хорошо смазанная дверь даже не скрипнула.

Ничего в избе не изменилось с тех пор, как я покинул службу у князя. Те же полати двумя рядами, за занавеской – старший дружинник Митрофан. Справа у входа – здоровенный жбан с квасом. Оно и понятно, в учебных боях да на тренировках семь потов сойдет, после пить хочется.

Вот в этот жбан я и высыпал половину кожаного мешочка. Лично я против ратников ничего не имею, но вы уж простите, хлопцы, коли хозяин вас в разборки втянул.

Затем прошел в двухэтажный дом, где была кухня и обитала прислуга. И там сыпанул порошка в котел с водой.

Эх, Телепнев, посеял ветер – пожнешь бурю!

Вроде все, порошок ядовитый закончился, и делать мне здесь больше нечего. Тем более, по моим прикидкам, действие порошка из подземелья вскоре должно закончиться, и я снова стану видимым. Мне бы не хотелось, чтобы меня кто-нибудь случайно здесь увидел.

Утром я встал поздно – уж очень спать хотелось, полночи провел на ногах. А в трапезной уж дружинники собрались, меня дожидаются. Подкрепились перед дорогой. Я допивал вино, когда в трапезную вошли два купца. Уселись за соседним столом, заказали хозяину медовуху и харчей. И сразу меж собой:

– Ты слышал новость?

– Это какую же?

– У князя Телепнева челядь померла да несколько ратников.

– Что – разом?

– Говорят, так.

– Не чума ли?

– Кто его знает. Но видно, Бог покарал, и есть за что.

Ну, как гора с плеч свалилась! Теперь, когда я вычислил и ликвидировал в своем окружении «крота», наместник дурить умерится. Да и князь Телепнев, надеюсь, задумается крепко – отчего столько неприятностей в доме его приключилось, глядишь – и поостережется продолжать козни устраивать. «Цена» же такого «урока» – жизни Зосимы и нескольких людей князя. А вот сам виновник по-прежнему здравствует, только напуган сильно. Справедливо ли это? Если бы я находился сейчас в своем времени, ответ был бы однозначный: нет. Другое дело – жить во времена правления монархов. Деяния любого боярина соотносились с тем, как он радел свершению замыслов государя, которого все считали ставленником Божьим. Да вот только пользу от трудов своих до государя еще донести надо было, суметь доказать главному судии, окруженному соперничающими «группами влияния» дворян и бояр, преданность и правоту свою.

Если же при служении государю гибли люди – то было второе дело. Достаточно припомнить, что правители «собирали» княжества в государство на костях сограждан своих – новгородских, псковских, смоленских, рязанских, терпевших горе и скорбь великую.