Балканы - Юрий Бурносов

— Я же говорю: спрыгнешь с кола. Солнышка больше не увидишь, так это тебе наука. А послужить мне еще сможешь… Всяко лучше, чем с проткнутыми кишками подохнуть, верно?

— Я согласен, господин! — крикнул одноглазый Тудоран.

— И я!

— Я тоже, господин! Помилуй!

— И я!

Влад улыбался, глядя, как распахивается плащ, и дождь течет по чешуйчатому черному лицу Тангуль.

— Целуй их, — велел он. — Мне нужна новая армия. Ведь впереди у меня, в отличие от отца, так много времени…

1944 год, Людвигсфельд, Германия

…Высоко в небе прошли несколько звеньев британских высотных бомбардировщиков «москито» . Однако приказа открывать огонь не поступало, и расчет пятидесятимиллиметрового зенитного орудия Flak.41 во главе с вахмистром Польстером сидел в укрытии. Видимо, англичан было решено пропустить дальше, где их встретят более серьезные силы противовоздушной обороны.

Юный Йозеф Ратцингер с облегчением вздохнул.

После того как он прошел подготовку в качестве помощника зенитчика, его зачислили сюда, в команду, защищавшую заводы BMW в Людвигсфельде, к северу от Мюнхена. На заводах производили авиационные двигатели, поэтому бомбили их довольно часто, как и весь Мюнхен, но сегодня, как говорится, пронесло.

Мысли Йозефа разделяли и остальные зенитчики. Толстый Герд Брайтнер по прозвищу Буби пробормотал:

— Слава богу!

После чего вытащил из своего вещмешка начатую банку консервированной фасоли, складную алюминиевую ложку и неторопливо принялся есть. Вахмистр недовольно покосился на Буби, но втык ему делать не стал.

— Можете отдыхать, — сухо сказал он и, поднявшись со снарядного ящика, ушел.

Польстер был неплохим человеком и толковым командиром, насколько мог себе представить толкового командира Йозеф. В жизни ему приходилось сталкиваться с самыми разными людьми, облеченными правом отдавать другим приказы. Взять хотя бы отца, отставного комиссара жандармерии… Да и в мужской семинарии в Траунштайне воспитанников гоняли порой почище, чем рекрутов в вермахте. И уж тем более — когда семинарию объединили с реальным училищем, а семинаристам намекнули, что неплохо бы вступить в Гитлерюгенд. Что Йозеф и сделал…

И семья Ратцингеров, и он сам надеялись, что по возрасту на армейскую службу Йозеф попасть не успеет. Сначала — потому что Германия быстро разберется с русскими, затем — потому что русские и союзники быстро разберутся с Гитлером… Но в один печальный день Йозеф получил повестку «на противовоздушную оборону Отечества» — согласно указу от 26 января 1943 года, который разрешил заменять солдат в войсках противовоздушной обороны молодыми помощниками ВВС и флота.

В Мюнхен Йозеф отправился в августе сорок третьего года вместе с одноклассниками. Там, параллельно с сокращенным школьным курсом, они изучали устройство зенитного орудия. Сначала Йозефа приставили к радиолокационной станции, которая определяла местонахождение подлетавших самолетов. Однако в случае чего он должен был способен заменить раненого или убитого товарища у орудия, поэтому Ратцингеру пришлось отражать учебные атаки, роль вражеского самолета в которых исполнял старенький биплан «бюккер-юнгмейстер» .

Несколько раз пришлось пострелять и по настоящему противнику. Йозеф помогал заряжающему, содрогаясь от мощной отдачи орудия и задыхаясь и кашляя от пороховых газов. Спотыкаясь об откидные станины, он бежал за боеприпасами, снаряжал магазины и торопился обратно, поскальзываясь на катающихся под ногами горячих пятидесятимиллиметровых гильзах. Ратцингер не знал, удалось ли его расчету хоть раз попасть в самолет, не говоря уже о том, чтобы его сбить. В эти минуты он чувствовал себя винтиком, шестеренкой огромного грохочущего механизма. И это будущему римскому папе не нравилось. Когда товарищи в часы досуга играли в футбол или развлекались другими, куда менее невинными способами (к примеру, пробовали пить шнапс), Йозеф уединялся и читал Библию или Бревиарий .

Вот и теперь, после налета, он сидел на железобетонном противотанковом надолбе и размышлял над Откровением святого Иоанна Богослова: «И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю, и поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца. И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе…»

Йозефа отвлекли от священной книги шум и крики. Оказалось, что на разборку образовавшегося после попадания бомбы завала пригнали заключенных из Дахау. Это было привычное зрелище — лагерники все чаще привлекались к подобным работам. Их привозили на грузовиках под охраной эсэсовцев, преимущественно нестроевиков, так как все молодые и сильные давно отправились на Восточный фронт. Вот и сейчас пожилой унтершарфюрер с вильгельмовскими усами торопил своих подчиненных, которые, в свою очередь, покрикивали на слезавших с грузовиков заключенных.

Лагерники выглядели изможденными и едва живыми. Йозеф не понимал, как в таком состоянии можно ворочать и перетаскивать куски кирпичной кладки, куски бетонных плит и носилки со щебнем. Казалось, люди вот-вот упадут на землю под тяжестью собственного скелета, на котором почти не оставалось плоти. Но они работали, и работали довольно споро и производительно. Эсэсовцам даже не приходилось их особенно подгонять и наказывать. Поскольку убегать, на памяти Йозефа, тоже никто не пытался, охранники чувствовали себя спокойно и занимались кто чем: перекусывали, читали, дремали, пялились по сторонам…

Сегодня заключенные трудились всего метрах в тридцати от сидящего с Библией в руках Ратцингера. Они не обращали никакого внимания на юного зенитчика, тупо ковыряясь в развалинах. Зато хромой эсэсовец с карабином на плече подошел к Йозефу и попытался заговорить с ним — видимо, от скуки.

— Привет, парень… Как у вас тут дела? Сбили кого?

— Сегодня не было приказа стрелять.

— Сидите и ждете, пока томми вывалят вам бомбы прямо на головы, а? — сердито усмехнулся хромой. — Тебе сколько лет-то, парень?

— Семнадцать…

— Тебе семнадцать, мне пятьдесят семь… Много мы навоюем — старик и мальчишка?

Хромой вздохнул и уселся рядом с Йозефом, прислонив карабин к надолбу. Пошарил в кармане, извлек круглую баночку шоколада «Шо-Ка-Кола» и жестом предложил юноше.

— Нет, спасибо, — отказался Ратцингер. Хромой пожал плечами и убрал шоколад обратно в карман.

— Что читаешь? — спросил он. Библия Йозефа была заботливо обернута в газету, поэтому сразу понять было нельзя.

— Откровение Иоанна Богослова.

— На каком месте закончил?

— Э-э… — Йозеф растерянно раскрыл книгу. — «И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе…»