Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

— Ну, что же приступим, — послышался голос из динамика. — Надеюсь, ему не придется долго мучиться.

Гамлет перенес бродягу в просторное помещение с компьютерами и большым стеклом по центру. А за эти стеклом затаилась другая комната. Мрачная и пугающая.

— Гамлет, В-7 и F-112, — приказал Гильмеш. — Снизим ему уровень тактильного восприятия.

Секретарь исполнил инструкцию. Нейта положили во вторую комнату, куда не проникал свет, звук и даже запах. Абсолютно черное пространство, где нет различия открыты глаза или нет. Через какое-то время бродяга проснулся, и мрак охватил его. Стоило ему немного прояснить разум, как он понял, что не ощущает собственных конечностей. Препараты лишили его всех чувств. И это ужасное, бесчеловечное место было его личной камерой сенсорной депривации.

— Эй, что тут происходит?! — крикнул он.

Но он еле услышал даже собственный голос, стены поглотили всё.

— Это шутка какая-то… Решили на психику давить?! ТВАРИ НЕНОРМАЛЬНЫЕ! ВЫ МЕНЯ СЛЫШИТЕ?!

Он продолжал кричать в пустоту.

— И сколько Вы собираетесь его так держать? — спросил Гамлет, уставившись на Нейта через стекло. — У него и так расшатанная психика. Боюсь, он и пары недель не продержится.

— Я бы хотел увидеть результат гораздо раньше двух недель… не хочу, чтобы он пробыл там так долго, — ответил Николая, приложив ладонь к холодному стеклу. — Полагаю, следующий приступ в таких условиях позволит полностью высвободить весь его потенциал. И он даст ответ.

— А что насчет его лечения? Вы сдались?

— Если честно, я не знаю… как будто я жду чуда, что оно все само разрешится. Но я не оставлю попыток излечить его.

Год и два месяца. Ровно столько пробыл в камере Нейтан из Норта. Но сознание покинуло его куда раньше.

VII

Наши дни.

— В каком это смысле… ты Натан? — дрожащим голосом спросила Лотти.

— Ты, правда, такая тупая? Или притворяешься? — возмутился он, ухватившись за её щёки. — Это моё имя. На-тан. Повтори. НУ ЖЕ!

— Н-на-тан, — пролепетала в ответ.

— Вот молодец. За то, что ты такая умница, я расскажу одну историю.

Он отступил назад и принялся разминаться.

— Эх, как же давно я не владел телом, — сладостно проговорил Натан. — Кстати, спешу сообщить. То ничтожество, что ты назвала Нейтам, это не тот, о ком ты думаешь. Как, впрочем, и я. Тело может и его, а вот сознание, — потягиваясь, он растянул последнее слово. — Увы и ах. Не знаю почему оно его покинуло и как, но свято место пусто не бывает. И вот он Я! — радостно воскликнул.

— Я не понимаю, что ты имеешь ввиду? — вновь вопрошала девушка, наблюдая за тем, как он неестественно выгибает своё тело.

— Всё-таки тупая, — разочаровался Натан. — Я и тот второй, мы не Нейтан. Мы не знаем, даже кто он такой.

— Диссоциативное расстройство идентичности…

— Так вот как это называется. Спасибо, буду знать.

— Это неважно. Пойдём домой, Нейт! — решительно ответила Лотти, взяв его за руку.

— Я НАТАН, ИДИОТИНА! — он внезапно рассвирепел и отвесил девушке пощёчину. — Я никуда с тобой не пойду! Мне в вашем милейшем зоопарке места нет.

Хлесткий удар оставил красное пятно на её чистом лице. И жгучая боль медленно поползла по всей его левой части.

«Не причиняй ей боль, Натан!» — прозвучал голос в голове.

— ЗАТКИНСЬ, НЕЙТ! ИНАЧЕ В ФАРШ ЕЁ ПОРУБЛЮ!

— Мы поможем тебе, обещаю!

Лотти продолжала стоять на своём. Она встала во весь рост и выдвинула грудь вперёд — сделала всё, чтобы скрыть малейшие признаки страха.

— Поможете? — поразился он с глухим смешком. — А где ты была раньше, дорогая моя? Знаешь, мне хоть и не известно, что было с твоим Нейтам до того, как появился я. Но логично думать, что я родился, когда ОН умер. В таком случае… ОН УМЕР ВО ТЬМЕ! НИЧЕГО НЕ ЧУВСТВУЯ, НЕ ВИДЯ И НЕ СЛЫША! Стоило мне родиться, а я уже думал, что мертв… Нет. Не так. Я не был уверен даже в факте собственного существования. Ведь всё вокруг было бессмысленным, — он подошел к ней ближе, и в какой-то момент уже упирался прямо ей в нос. — Тьма, тьма и лишь ОНА! А где ты была, когда истинный Нейт умирал? Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ, ШАРЛОТТА?! ГДЕ ТЫ БЫЛА, КОГДА МЫ УМИРАЛИ?!

Волна эмоций накрыла его с головой. Они бурлили в нём в самого рождения, желали выбраться наружу и покрыть собой всякого, кто окажется рядом. Неважно друг ли он, незнакомец, любимый или враг. Всё, что не является им, априори заслуживало наказания, априори было враждебным. Так он считал. И по указке этого наваждения ненависти он накинулся на Лотти. Натан ухватился за её рыжие волосы, прижал к стене и сдавил горло ладонью с длинными пальцами. Сдавил так сильно, что дышать стало трудно.

— ПОМОЖЕШЬ?! НЕ СМЕШИ! СЕБЕ ТО ПОМОЧЬ НЕ В СОСТОЯНИИ!

«Натан, остановись прошу! Не делай глупости. Она помогала нам! Она заботилась о нас!»

Но гнев его был неумолим и неутолим. Слова вразумления не касались его разума.

— Хочу убить, убить, убить, — твердил он. — Люди не заслуживают права жить. Они даже не способны оценить его. Пусть они познают то, что познали мы. Разве я не прав, Нейтан?! Хоть кто-нибудь протянул нам руку помощи просто так? Просто за то, что мы живой человек? Нееет. ВСЕМ БЫЛО ПЛЕВАТЬ! Они проходили мимо, они ругались, насмехались и нападали. Причиняли нам боль! Она такая же, Нейт. Как ты не поймешь… Мы ей не важны, ей тоже плевать! Она помогала нам только из-за нашего тела. Если бы у нас было другое тело, она бы тоже прошла мимо! БУДЬ ПРОКЛЯТ ЭТОТ НЕЙТ! Лучше бы он окончательно сдох, и мы не родились!

Его голос по первой казался таким озлобленным, но в глубине его чувствовалась печаль. Одиночество. Страдания. Несправедливость. Жестокость. Лотти схватила их, провела через себя, и оттого заплакала. Заплакала, поняв, что Нейт и Натан это не две «другие» личности. Не личности на пустом месте. Они суть своей тот самый оригинальный Нейт, разделенный надвое. Они оба проявления тех состояний, что бродяга скрывал всю свою жизнь. Может, не намеренно, но скрывал. Страх загнанного в угол Нейта. И гнев отчаявшегося Натана. В тот момент Лотти протянула к его лицу свои руки, ласково коснулась и ответила:

— Прости меня, Нейт… я не знала, как ты страдал… прости…

Слёзы сожаления окропили её глаза. Сожаления о детстве, в котором Нейт оставался одинок, даже будучи с ними. И сожаления о настоящем, где он такой же одиночка, переживший страшные муки.

— Умоляю тебя, Нейт. Прости