Тамплиер. Предательство Святого престола - Юрий Корчевский

А на следующий день Днестр прошли, ещё день – и Южный Буг. Уже потом лиманы, вроде морских болот прибрежных, и вошли в Днепр. Команда радовалась. Морская часть путешествия кончилась, и море было благосклонно – ни бури, ни грозы, ни нападения враждебных судов. С потерей сильного флота Византией кто только ни плавал в Понте. Саша полагал, что главные трудности представляют монголы, ведь левый берег Днепра входил в улус Золотой Орды. И в Киеве неспокойно, власть взял князь Гедимин из треклятой Литвы. В ту пору и ещё триста лет Литва была страной мощной, исповедовала православие, и народ там говорил по-русски. Князь Гедимин хотел расширить владения, завоевал волынские земли и прибрал Киев.

Но после беседы с кормчим Саша изменил мнение. Самым тяжким испытанием были днепровские пороги и заборы. Порогов было девять, и все серьёзные для судоходства. Тянулись они, если по современным меркам, на семьдесят пять километров, а общий перепад высот по всем порогам составлял сорок метров. Преодолеть их судну по воде не было возможности. Корабль подходил к порогу, приставал к берегу. У каждого порога были рабочие и лошади. По деревянным полозьям судно вытаскивалось на берег, лошади его тащили за порог, корабль спускался на воду. И за волок платилась владельцем судна денежка. Учитывая все пороги и заборы, преодоление их требовало немало времени, труда и денег. Самое пакостное, что на порогах, только по левому берегу, корабелов ждали и половцы, и печенеги, и хазары, а ныне монголы. Пытались грабить, обстреливать, одним словом – гадить. И первый от моря порог назывался Гадючий. Кто-то говорил – от названия балки напротив порога, где водилось много змей, другие – от гадостей со стороны Дикого поля.

Как раз первый порог одолели благополучно. Александру интересно было, никогда раньше не видел. К носу судна привязали канат, закреплённый к сбруе двух мощных лошадей, вытянули из воды на полозья деревянные, густо смазанные дёгтем. Судно тянули саженей триста, до места, где вода была спокойной, спускали на воду. Команда садилась на вёсла, поскольку за высоким берегом, особенно правым, ветра почти не было. Да и толку распускать парус, если через три-пять-семь вёрст всё приходилось повторять сызнова. Труд адский! До вечера одолели два порога всего, остановились на ночёвку.

Следующим днём первым преодолели Будильный, потом ещё один, а затем Ненасытец. Кормчий объяснил, что здесь значительный перепад высот и течение самое быстрое, оттого вода даже в лютые морозы не замерзает. А ещё название Ненасытец – от множества крушений и жертв.

На этом пороге устали все – и команда судна, и работники волока. Последним на четвёртый день миновали Кодацкий. Кормчий перекрестился размашисто:

– Всё, миловал Господь! Дальше вода спокойная.

Нелёгок труд речников. Вроде и не море с его штормами, а не менее опасно. Путь этот водный, старинный, из варяг в греки шёл от северных стран по Днепру до Византии и Италии. Чаще торговля, а в древние времена и викинги ходили.

Кормчий Афанасий полагал сделать в Киеве остановку. Кое-какой товар продать, другой прикупить. Вся торговля этим живёт. А подплывая к Киеву, увидели чёрные дымы над городом. Встревожился кормчий, судно к левому берегу ближе подвернул. Видно – неладно что-то в Киев-граде. Дело к вечеру было, но на стоянку не рискнули, прошли дальше. Благо – луна полная, от речной воды отражается, видно – куда плыть.

Удалились от Киева вёрст на пятнадцать, пристали к правому берегу. К левому опасались из-за монголов. И с правым неясно – почему Киев горел, кто там бесчинствует. Но отдохнуть команде надо, да и ночью плыть опасно. Редко какой кормчий знал чужие реки не хуже местного лоцмана. Стоит столкнуться с другим судном, а хуже – с корягой, которую не разглядишь, как судно пробоину получит. Плавать умели немногие, и вместе с судном и грузом команда тоже гибла, если никто не приходил на помощь.

Александр не работал с такелажем, не сидел на вёслах, не устал и потому вызвался караулить ночью. Натянул кольчугу, опоясался поясом с боевым ножом. Меч в ножнах лежал в мешке. С кем тут воевать мечом? Если только разбойники нападут, коих во все времена на Руси хватало, особенно в годы лихолетья. На берегу сосновый бор, запах замечательный. Среди деревьев, на поваленном бурей дереве и устроился Александр. Корабль перед ним как на ладони. Глаза адаптировались к темноте. Время тянулось медленно, под утро с воды туман поднялся, зябко стало. Понятное дело, на север корабль плывёт. Это не жаркая Португалия или тёплая Византия, а Русь. И пора бы уже купить где-нибудь на стоянке ферязь или двурядку. Судя по погоде, добираться до Великого Новгорода в одной рубахе некомфортно будет. К утру Александр валежник в кучу собрал, костёр разжёг. Вчера команда горячего не ела, так сегодня не грех на часок с отплытием задержаться, покушать не только всухомятку.

Сварили кулеш с салом да с сухарями. Рассчитывали в Киеве свежего хлеба взять, да не получилось. Но всё же после сытной еды у всех настроение поднялось.

Через две недели после прохода Киева добрались до Великого Новгорода. Александр для начала на постоялый двор определился. Не спеша поел, да русских блюд, по которым соскучился – щи, расстегай с рыбой, холодец с хреном ядрёным. Баньку посетил, душу отвёл. Парная – это сила! А утром на торжище. В Великом Новгороде именно не торг, а торжище, огромное, где есть любой товар. Купил себе шапку и охабень, по утрам уже лужи тонким ледком покрывались, зима на носу. А подумавши, купил и лошадь, и седло. Буквально днями могут ударить морозы, на реках встанет лёд, и навигация закончится. Успеет ли он добраться до Костромы? А лошадью быстрее. Следующим днём и выехал. С Великого Новгорода на Тверь, потом на Кострому. За десять дней добрался, определился на постоялый двор. Решил не торопиться, посмотреть за домом, что купил и где Авдотья и Любава жили. После его отъезда прошло много лет. Женщины могли избу продать и уехать или выйти замуж. Всё же Александр ни одной весточки о себе не подал. Могли посчитать погибшим и устроить личную жизнь. Обидно было бы, но сам виноват. И если Любава замужем, он не покажется на глаза. Если она счастлива, зачем бередить былое?

Утром по улице, где изба его была, прошёлся. За время плавания из Константинополя бородка уже отросла, и он внешне не выделялся от местных жителей. Издали видел, как из владения вышла Авдотья-знахарка. Время её почти не коснулось, по-прежнему статная. А вот Любавы не видно. Решил – если не увидит, перехватит на обратном пути. Лично ему торопиться некуда. Здесь его изба, его семья, запас денег, если женщины его не потратили. Он не бомж, у каждого человека есть место жительства, тот якорь, который его влечёт из дальних мест.

Со двора, неожиданно для Александра, вышел подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Кто бы это мог быть? Подросток направился в сторону Александра. Момент удобный. Саша окликнул подростка:

– Ты чей будешь, вьюнош?

– Вороновы мы, Александром кличут.

Александр замер. Шок полный. Когда венчался с Любавой, фамилию его дьячок записывал, да и не скрывал Саша её, но правильно – Ворон, а не Воронов. И Александром не в честь его ли Любава назвала? В голове сумбур полный.