Солнце на дороге - Андрей Максимов

Седой не знал приемов борьбы. Он надеялся только на свою силу.

А полковник Антошин Николай Васильевич был обучен. И обучен неплохо.

Кочерга со стуком упала на пол. Полковник сзади обхватил шею Седого и со всего маху ударил того головой о стену.

Брызнула кровь. Седой упал.

В избу вбежала Длинноволоска. Она кинулась к Седому, прикрывая его своим телом, закричала на Антошина:

— Ты же обещал! Не смей его бить! Не смей!

Антошин хотел было ответить, но лишь рукой махнул.

Длинноволоска нежно гладила Седого, дула на его раны, приговаривала:

— Сейчас мы подорожник приложим… сейчас… Тебе больно, да? Больно? Сейчас подорожник… Сейчас я…

Полковник тронул Малко за руку:

— Пойдем, они без нас разберутся.

«Сколько раз говорил себе: не вмешивайся в семейные разборки, — корил себя Антошин. — Хоть в своем времени, хоть в любом другом, не вмешивайся, если не хочешь выглядеть идиотом».

Во дворе они увидели Кривоша.

Малко спросил:

— Это ты камень бросил?

Кривош кивнул.

— Молодец, спасибо тебе. — Малко пожал парню руку.

Кривош заулыбался и затараторил:

— Я пришел тебя еще раз поблагодарить, а тут вижу: вас незнакомая женщина куда-то ведет. Я подумал: как же это вы уйдете не попрощавшись? Да и к тому ж неизвестно, далеко ли она вас увести хочет. Ну и пошел за вами на всякий случай. Шли да шли. Пришли. Я в окошко стал глядеть, чего вы делаете. Не понял, конечно, ничего, покуда он Малко не схватил. Тут я догадался, что Малко надо спасать. Ну и вот. Пойдем, что ли, к нам? А то Найдён с Дашей беспокоятся, куда вы подевались.

— А ты дорогу-то домой отыщешь? — с сомнением спросил Антошин.

Кривош смотрел гордо.

— Конечно! Я ж зарубки делал мечом, который вы подарили. По ним легко дорогу отыщем.

Возвращались молча.

За все время пути Малко задал Антошину один-единственный вопрос:

— Ну и что ты думаешь, как у них теперь все будет?

— Не знаю, — честно ответил Антошин. — Когда любовь, Малко, тогда ничего не понятно. Когда любовь, тогда всяко может быть: и радость, и юдоль.

Малко и Кривош понимающе кивнули.

Прощание было долгим.

Полковника и Малко ни за что не хотели отпускать без пиршества.

Пришлось попировать немного. Правда, меда больше не пили. Но никто и не настаивал, понимая, что людям в дорогу надо. Мед на свадьбе — друг, а в дороге врагом становится.

Потом их стали собирать в путь. Насобирали два мешка.

Потом Найдён подарил им одолень-траву на добрый путь, а девушки запели знакомую Антошину песню:

Девушки пели красиво и таинственно. Непонятно было, то ли просто поют, то ли заклинают на дорогу, то ли напутствуют.

И тут Антошин увидел Длинноволоску.

Она стояла в стороне ото всех и взглядом звала его.

Полковник, оставив поющих девушек, подошел к Длинноволоске.

Женщина улыбнулась виновато, взяла Антошина за руку.

— Прости. Не стерпела, когда ты его бил. Люблю его, ничего поделать не могу. В твоей стране так бывает?

Антошин вздохнул.

Длинноволоска рассмеялась:

— Хорошо ответил! Ну прощай! Счастливый путь тебе! У нас как говорят? Пусть дожди смывают грязь с твоего пути, но не размывают дороги. Пусть реки дадут тебе воды — жажду утолить, но не мешают идти. Пусть озера дадут тебе привал, но не пересекут путь твой.

Это «водное» пожелание понравилось полковнику, он даже пожалел, что не запомнит его.

— А как же вы теперь с ним? — спросил Антошин. — С твоим нервным мужем?

— Мы решили вместе жрецами быть. Так, конечно, не принято, но он уж больно хочет. — Длинноволоска смущенно потупилась. — А я не могу ему отказать..

«Обманет он тебя», — едва не вырвалось у Антошина, но он сдержался.

И почему любовь отнимает у женщин разум? Вот уж на самом деле: радость и юдоль вместе!

— Идете далеко ли? — спросила Длинноволоска.

Скрывать смысла не имело.

— Избушку на куриножке ищем, — ответил Антошин.

— Тут недалеко… — вздохнула Длинноволоска и показала на узкую тропинку, уходящую куда-то в лес.

Но ведь вчера полковник точно знал, что надо идти по другой дороге, по широкой. Вон по той, которая от дома Живко петляет.

— Ты путаешь, — произнес Антошин неуверенно. — Я другую дорогу видел… То есть чувствовал… Ну то есть нам показывали.

— Кто это вам показывал? — вскинула брови Длинноволоска. — Что я, не знаю, где куриножка находится? Куриножка — три дороги. Избушка там еще стоит. И бабка в ней живет — противная, но умная. Ведьма. Страшная и могущественная. Говорят, ее другие ведьмы даже побаиваются.

Малко и полковник стали расспрашивать у людей, где найти избушку на куриножке.

Все показали на узкую тропинку.

Стало ясно, что Длинноволоска не обманывает.

Почему так получилось? Кто ж разберет?

Может, Антошин, выпив меду изрядно, не то почувствовал. А может, чтобы дорогу отыскать верную, надо было непременно попытаться Длинноволоске помочь, чтобы самим увидеть то, о чем Живко на свадьбе говорил: радость и юдоль вместе — это любовь.

Наверное, надо было самим убедиться, как любовь людям счастье приносит и как она их несчастными делает.

Но сколько ни думал Антошин, так и не смог до конца понять, зачем дорога подарила им это приключение с Длинноволоской. А может быть, ни за чем — не с какой-то там конкретной целью, а просто для новых впечатлений от жизни?

Впрочем, какая разница? Главное, теперь абсолютно ясно, куда путь держать. Тем более все в один голос твердили: до куриножки, мол, идти совсем недалече.

Правда, бабку, которая в избушке живет, советовали опасаться, предупреждали, как и Длинноволоска, — умная, конечно, но подловатая. И что у нее на уме, никто не знает. Ведьма, одно слово. И не просто так себе ведьма, а какая-то прямо совсем неприятная и страшная.

Когда стало ясно, что Малко и Антошин уходят, все заплакали.

— Чего это они? — растерялся полковник.

— Люди не любят расставаться, понимают: только дорога знает, куда она приведет человека, — объяснил Малко. — Дорога сильнее нас, и потому страшно, когда человек ей отдается. Только дорога ведает, счастье путник найдет или попадет в Вырий. Только дорога и боги. Ну и солнце еще. Оно на дороге светит, чтобы свет был.