Боевой вестник - Сурен Цормудян

— Но они никак не могли выстоять против такой силы!

— Вы знаете, на что способен человек, у которого нет выбора?

— А ведомо ли сие тебе, раб? — Леон строго взглянул на евнуха.

— Только понаслышке. — Кергелен улыбнулся, разводя руками и делая невинное лицо. — Но я слышал из разных источников, что загнанный в угол человек либо сломается, либо будет стоить полсотни обычных людей.

Вновь затрубили горны, и бой, а вернее, бойня закончилась. Равнина с правой стороны была усыпана мертвыми телами и отрубленными конечностями. Желтая песчаная земля окрасилась обильно пролитой кровью. Тассирийцы бродили по полю битвы и добивали тяжелораненых, подбирали трупы своих. Далеко на горизонте колонной двигались верховые носороги, возвращаясь в казармы. Слоны, которым повоевать не удалось, тоже уходили.

Из армии вирганцев в живых осталось около двух десятков человек. Их выстроили перед воротами. Командующий в красном плаще вновь обратился к императору.

— Что он говорит?

— Мой господин, он испрашивает решения императора насчет их дальнейшей судьбы.

— Они ведь выжили. Разве им не обещали свободу?

— Они выжили, но не победили.

— Они и не могли победить.

— Естественно, иначе они ринулись бы сюда и поубивали нас всех.

Император Шерегеш поднялся, с презрением взглянул на выживших невольников и вдруг повернулся и посмотрел на Леона. Затем громко и медленно начал-то говорить. Все зрители тоже устремили взоры на Леона. Не понимая, что происходит, принц поднялся и дернул евнуха за одежду:

— Быстро переводи!

— Его божественное величество вверяет судьбу пленных воле своего почетного гостя, наследного принца Пегасии. То есть Гринвельда.

Быстро собравшись с духом после такой неожиданности, Леон прижал правую ладонь к груди и поклонился императору.

— Ваше божественное величество, в каких пределах я волен решать их судьбу?

Фатис перевел его слова.

— Если принц Леон пожелает им смерти, они умрут легко и быстро, как воины. Если принц Леон дарует им жизнь, их отпустят на волю и дадут несколько монет на то, чтоб они могли добраться домой. Но им поставлено клеймо. Если они будут пойманы на территории империи на разбое или воровстве или вновь попадут в плен в сражении, то их будет ждать долгая, мучительная и позорная смерть.

Выслушав перевод, Леон задумался на миг, затем снова обратился к Шерегешу:

— Ваше божественное величество, могу ли я подойти к ним и взглянуть в глаза?

На лице Шерегеша, которому перевели эту просьбу, отразилось изумление. Некоторое время он глядел на Леона, потом развел руками и кивнул.

— Благодарю вас. — Леон снова поклонился, затем тихо обратился к своим спутникам: — Сидите смирно и помалкивайте. Это приказ!

— Мой принц, не беспокойся. — Нордвуд кивнул. — Я за этими детишками присмотрю.

— Леон, ты что задумал? — тревожно прошептал молодой Брекенридж.

— Заткнись, я сказал. Так! Кергелен!

— Да, мой господин…

— Ты идешь со мной.

Фатис хорошо знал это место, поэтому вереницу лестниц и залов они миновали довольно быстро. Оказавшись снаружи, Леон решительным шагом направился к воротам. На широкой дорожке через виноградники их ждал командующий гарнизоном. Он сошел с коня и опустился на одно колено, знаком предлагая Леону занять место в седле.

— Нет, приятель, спасибо, я пешком. — Не сбавляя темпа, принц небрежно махнул рукой.

По пути к воротам он чувствовал спиной пристальные взгляды толпы на крыше. Но, самое главное, ему в спину смотрела и она. Он был в этом уверен.

Командующий проводил посланника недоуменным взглядом и воззрился на семенящего следом евнуха. Фатис выдавил смешок и виновато развел руками, торопясь за господином.

Солдаты распахнули ворота и раздвинули горикеры. Стремительным шагом Леон вышел к пленным.

Выглядели они плачевно: лица изможденные, глаза пустые. Однако вообще чудо, что им удалось выжить в той кровавой бойне: запах крови и испражнений ощущался еще в винограднике. Пленные чувствовали себя обреченными, все равно что мертвыми, и, наверное, завидовали тем, чьи тела остались на равнине: для тех уже все кончено. Высшей наградой за свою доблесть уцелевшие считали быструю смерть.

— Евнух, они понимают тассирийскую речь?

— Рабство быстро учит понимать язык господ, — тяжело дыша и сопя, отозвался Фатис, наконец догнавший Леона.

— Тогда переводи им. Пусть поднимут головы и смотрят на меня без опаски.

Кергелен перевел.

— Я наследный принц королевства Гринвельд, что здесь зовется Пегасией, — продолжал Леон, обращаясь к пленникам. — Мое имя Леон Эверрет. Полагаю, что вы изнываете от ненависти ко мне, как и ко всем, для кого было разыграно это кровавое действо. И пусть я не знал, что мне здесь предстоит увидеть, питать ко мне ненависть — ваше право. Император Тассирии предоставил решение вашей судьбы мне. Я видел все, что здесь произошло. В этом побоище выжить было невозможно. Но богам было угодно, чтоб вы остались живы. Спорить с волей богов я не желаю. Как, впрочем, я не желал зла и смерти никому из тех, кто бился с вами плечом к плечу, но пал. Я хочу, чтобы вы остались живы и вернулись к своим семьям. Но я надеюсь, что вы люди чести, и хочу взять с вас слово, что вы, будучи выпущенными по моей воле на свободу, не станете чинить разбоя и беззакония в Тассирийской империи. Я хочу, чтоб вы дали слово не искать способов для отмщения за ту несправедливость, которая вас постигла, и за ваших погибших сегодня братьев по оружию. Когда вы вернетесь домой, там и будете решать, как поступить дальше. Но пока вы находитесь в империи, где я являюсь посланником мира, все ваши помыслы будут обращены только на скорейшее возвращение домой. Дайте мне слово, свидетелем которого станут ваши боги. И я сохраню в своей памяти вашу доблесть, проявленную в этой неравной схватке.

Сказав это, принц ждал, пока евнух переведет. А как только евнух закончил, стоявший напротив пленник плюнул в Леона.

Опустив голову, удивленный посланник мира поглядел на плевок, потом поднял глаза, и прежнего сочувствия в них больше не было — его сменил гнев. Дерзкому пленнику на вид было лет тридцать, и ростом он был выше Леона.

— Скажи солдатам, чтоб дали мне и ему мечи, — прорычал Леон.

— Мой господин? — удивленно пролепетал Фатис. — Что вы задумали?

— Скажи командующему, чтоб он велел солдатам дать мне и этому наглецу оружие! И пусть его меч будет не хуже моего!

— Вы с ума сошли! Так нельзя! Если с вами что-то…

— Переводи, раб! — заорал принц.

Кергелен дрожащим голосом перевел требование всаднику в красном плаще. Тот с изумлением уставился на принца. Стоявшие рядом гоплиты недоуменно переглядывались.