Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2 - Борис Носик

У подножия холма Марли, окруженная с юга оконечностью леса, приютилась старинная деревушка Ль’Этан-ла-Виль (L’Etang-la-Ville, то бишь «город у пруда»). Здесь тоже можно увидеть вполне почтенного возраста церковь, донесшую до наших дней хоры и неф XIII века, а также многие элементы XV века (стиль «пламенеющей» готики). В интерьере церкви есть полотна и скульптуры XVII века.

Ну а сельсовет (или деревенская мэрия), как и положено такому солидному учреждению, разместился в замке XVII века, построенном знатным семейством Сегьер из камня и ценного в ту пору кирпича. Деревня гордится также домом (он называется Фасанет), где жил умерший в 1944 году известный художник и гравер Руссель, примыкавший к школе «наби».

Живописная деревушка Фуркё (Fourqueux), что находится у края леса к северо-западу от Марли, славится среди любителей кайфа и спорта отличной площадкой для гольфа, но те, кто не забывают, что мы все-таки на экскурсии, непременно заглянут и в здешнюю – XIII века – церковь Святого Креста. Писатель Виктор Гюго жил в этой деревне в 1836 году в старинном (XVIII века) доме (улица Сен-Нон, дом № 39), а в деревенской этой церкви его дочка Леопольдина приняла первое причастие. Бедная девочка Леопольдина, которая выросла, вышла замуж и утонула в Сене через несколько месяцев после свадьбы, в то время как папенька путешествовал с любовницей по Испании (а ведь как просила не ехать, побыть еще немножко у нее в гостях)…

Любителей старинной (XIII века) архитектуры и гольфа заманит к себе также деревня Сен-Ном-ла-Бретеш (Saint-Nom-la-Bretèche), равно как и деревня Сель-Сен-Клу (la Celle-Saint-Cloud), лежащая в семи километрах к югу от Марли. Последняя из названных деревень еще с начала прошлого (то есть XX) века неудержимо тянет на постоянное жительство парижан. Дома они строят вокруг старого городского центра, над левым берегом Сены и долиной Буживаля. А на версальской дороге стоит замок XVII века, который расширяли и в XVIII и в XIX веках. Мирный зеленый пейзаж, в нежную симфонию которого врываются скрежещущие ноты воспоминаний…

Это здесь, между Сель-Сен-Клу и Вокрессоном, в имении Борегар разместился в 1945 году «лагерь перемещенных лиц», русских и совсем нерусских «репатриантов», которых жаждала получить Советская Россия для пополнения ненасытных своих концлагерей. Многие из тех русских, что оказались в годы войны за рубежом, на Западе, жаждали вернуться на родину, «репатриироваться». Но были и такие, кто ехать в сталинскую Россию ни за что не хотели, кто всю меру тоталитарного насилия и страха успели познать до войны, так что возвращения («репатриации») боялись хуже смерти. Были среди обитателей лагеря Борегар и такие, кто, спасая свою жизнь и жизнь семьи, бежали из России сразу после революции. Были такие, кто в Советской России никогда не жили, кто и русскими себя не считали (поляки, эстонцы, латыши). Были и такие, кто успели повоевать против большевиков в Гражданскую войну или уже успели хлебнуть советской лагерной баланды… Теперь все они были предательски сданы союзниками на милость органов НКВД, все подлежали насильственной репатриации. Более того, готовя, судя по всему, во Франции коммунистический путч, советская тайная полиция хотела тогда поставить на службу завербованным компартии и коммунистическому профсоюзу эмигрантский «Союз советских граждан» (штаб которого разместился на улице Гальера в помещении бывшей нацистской канцелярии), а также обитателей советского лагеря Борегар.

Париж кишел в ту пору самыми разнообразными посланцами Москвы, военными или агентами в штатском. Одной из их важных задач была репатриация как можно большего числа «советских граждан» (даже если эти граждане никогда не бывали в Советском Союзе). Франция покрылась сетью лагерей репатриации, самым знаменитым из которых и был лагерь Борегар близ Сель-Сен-Клу. В документах французской полиции, имеющих отношение к этому лагерю, то и дело мелькает название «Союз советских патриотов» (позднее он стал называться «Союз советских граждан») с улицы Гальера. Вот, скажем, донесение французского подполковника Мореля, который допытывался у русского старосты в лагере репатриантов Борегар, как они попали сюда, в лагерь, и услышал в ответ:

«Два человека русского происхождения представились нам как члены «Союза русских патриотов» (адрес их: ул. Гальера, дом № 4, телефон 9420) и сделали нам соблазнительные предложения насчет облегчения нашего положения и скорого перевода в предместье Парижа, где мы будем завербованы в патриотическую русскую милицию для продолжения войны на французской территории».

Сообщение любопытное. К чему стремились коммунистические профсоюзы и компартия? Надеялись ли они, как и множество других коминтерновских агентов во Франции, что война еще не кончена? Что Западную Европу Сталин еще не считает потерянной для себя? Что у Франции еще есть шансы стать союзной или автономной республикой СССР, «субъектом Федерации»?

Подполковник Морель добавляет в своем донесении (оно было обнаружено историком Жоржем Кудри в архивах департамента Сены и Уаза, хранящихся в Версале – досье 300 W 84), что его внимание уже и раньше привлекли «двое неизвестных, которые пришли общаться с обитателями вверенного ему лагеря» и намерения которых показались ему «совершенно недвусмысленно происками коммунистической пропаганды и попыткой завербовать этих людей, по всей видимости, в какие-то вооруженные банды с целью сеять беспорядки в парижском пригороде и создавать атмосферу, способствующую беспорядкам. Необходимо провести расследование, – завершает подполковник, – по поводу этого «Союза русских патриотов», который прикрывается помощью лагерникам, но истинный смысл существования которого нетрудно предвидеть».

Надо отдать должное подполковнику из военной разведки: он обладал даром предвидения, да и заметил, наверное, что и различные близкие к компартии организации и так называемые «дипслужбы» СССР принимают участие в размещении и организации этих лагерей, а также в неистовом розыске «русских» (а таковыми, бесспорно, считались и грузины, и прибалты, и западные украинцы из Галиции, и поляки, и даже чехи) для того, чтобы заполнять ими лагерные бараки – сперва по всей Франции, а потом и по всей России. Бывших русских (хоть когда-нибудь бывших русскими) советские разведчики искали и вылавливали в Сопротивлении, во французских частях, даже в рядах Иностранного легиона (в Марокко и Тунисе), ловили их на парижских улицах, в городах Эльзаса. Отлавливали и русских жен французских граждан (им предстояло заполнять женские лагеря ГУЛАГа)… То, что насчет лагерей это не моя дилетантская выдумка, подтверждает в своей книге высокий профессионал разведки генерал КГБ Павел Судоплатов, который обвиняет (и вполне справедливо) западных союзников в том, что, согласно подписанным ими вместе с СССР в Ялте секретным протоколам, на союзников, по существу, «возлагались обязательства по наполнению мест заключения в Советском Союзе: лагеря сразу после войны ожидали сотни тысяч «политических противников» и других «подозрительных» лиц, оказавшихся на территории Западной Европы… Причем насильственная репатриация распространялась не только на бывших советских граждан, но и на тех эмигрантов, которые никогда не состояли в советском гражданстве!».

В донесении инспектора французской полиции Сержа К. от 26 сентября 1947 года, переданном разведке, а затем префекту, было описано появление близ Борегара армейского комиссара и неизменных товарищей с улицы Гальера: