Ночь над водой - Кен Фоллетт

Марк выглядел потрясенным.

— О боже, что же я наделал, наделал по глупости! Бросил тебя как раз в тот момент, когда ты чувствуешь себя наиболее беззащитно и уязвимо. Прости меня, осла, прости, ради бога, я исправлюсь.

«Может быть, исправишься, — думала в этот момент Диана, — а может, и нет». Конечно, Марк любит ее, но какой он легкомысленный, у него такой характер, что он просто не может быть последовательным. Что, если он забудет свои обещания? Сейчас он, конечно, искренен, а что будет потом, когда он встретит еще кого-нибудь из своих друзей? Именно эта черта, легкое отношение к жизни вообще, сделала его особо привлекательным в ее глазах. Теперь она понимала свою ошибку — это же делает его ненадежным, особенно для семейной жизни. Мервину можно было поставить в вину что угодно, но одно достоинство — надежность, постоянство — перевешивало кучу недостатков. Плохой или хороший, он никогда не менялся.

— Я не считаю, что могу на тебя положиться.

Он изменился в лице.

— Разве я тебя уже подводил?

— Не подводил, но можешь.

— Послушай, выбрось все из головы. Ты хочешь вырваться, уйти от своей прошлой жизни. Ты несчастлива с мужем, страна воюет, тебе опостылели дом, друзья — ты сама мне это говорила.

— Да, правильно, мне все наскучило, но, по крайней мере, я никогда не боялась за свое будущее.

— И сейчас не нужно бояться. Америка очень похожа на Англию, люди говорят на том же языке, смотрят те же фильмы, слушают ту же музыку. Тебе понравится. Обещаю, я буду о тебе заботиться.

Ей очень хотелось верить его словам.

— Вспомни еще об одном, — он сделал паузу, — о детях.

Здесь он попал в точку. Она так страстно хотела иметь ребенка, но Мервин против, у него вообще на уме одна фабрика и работа. Да и какой из него отец? А Марк, наоборот, был бы великолепным отцом — любящим, нежным, счастливым. Ей стало грустно, она опять задумалась, правильно ли поступает. Может, действительно нужно все бросить? Какое значение имеют дом, стены, надежность, безопасность, когда семьи, по существу, нет?

Но что, если Марк бросит ее на полпути в Калифорнию? Предположим, она оформит развод в Нью-Йорке, а ему подвернется какая-нибудь другая Лулу, и он с ней укатит, тогда она окажется в жутком положении — ни мужа, ни детей, ни денег, ни дома.

Надо было ей тогда не соглашаться мгновенно на его уговоры, а немножко повременить, все взвесить. А то она как дурочка сразу обвила его шею руками и зашептала на ухо: да, да, не успев ни о чем подумать. Надо было получить хоть какие-нибудь гарантии, например, договориться об обратном билете в Англию на случай, если у них ничего не получится. Впрочем, все это ерунда. Он бы наверняка обиделся, а уж когда начнется настоящая война, тут никакой билет не поможет.

Сейчас поздно рассуждать о том, как нужно было поступать. Задним числом мы все умные. Ладно, решение принято, любые уговоры бесполезны.

Марк взял ее руку, спрятал в свои ладони, она не сопротивлялась.

— Ты передумала. Дорогая, умоляю, передумай назад. Мы вместе, ты станешь моей женой, у нас появятся дети, много детей. Мы будем жить в доме у моря, наши малыши смогут бегать по пляжу и играть в волнах, они будут светловолосые, загорелые, а когда вырастут, станут играть в теннис, кататься на велосипедах, заниматься серфингом.

Но было поздно, ее минутная слабость прошла.

— Не получится, Марк, я отправляюсь домой.

По его глазам она увидела, что он впервые поверил ей. Они сидели молча, расстроенные, грустно глядя друг на друга.

Именно в этот момент вошел Мервин.

Диана не могла поверить своим глазам и уставилась на него, как на привидение. Нет, невозможно, он же сейчас должен быть далеко!

— Так вот вы где, — произнес он громким голосом.

От неожиданности Диана вжалась в спинку стула, ее переполняли ужас, страх, облегчение, растерянность, стыд. Она видела, как Мервин пристально смотрит на них, вернее, на ее руку в ладонях постороннего мужчины. Она непроизвольно высвободилась.

— Что такое? В чем дело? — вскинул брови Марк.

Муж не спеша подошел к столику, засунув руки в карманы.

— Послушай, кто этот чудак и что ему здесь надо?

— Мервин, — еле слышно прошептала Диана.

— Боже!

— Мервин… как ты добрался сюда?

— Прилетел, — процедил он сквозь зубы.

Только сейчас она заметила его кожаную летную куртку и шлем.

— Но как ты узнал, где нас искать?

— В твоей маленькой записке было сказано, что ты летишь в Америку, а это можно сделать только одним способом, — торжествующе ответил он. Она поняла, что, несмотря на кажущуюся суровость, он доволен собой, тем, что сумел вопреки всему догнать ее и перехватить. Ей и в голову не приходило, что он может воспользоваться своим самолетом.

Мервин присел за их столик.

— Двойное виски, пожалуйста, — обратился он к официантке.

Диана взглянула на Марка. Он нервно потягивал портер. Поначалу он был явно застигнут врасплох появлением Мервина, не знал, что делать, куда деваться, но сейчас ничего, опомнился, когда понял, что Мервин пришел не для того, чтобы устраивать потасовку. Он выглядел просто обеспокоенным, чуть отодвинул свой стул, чтобы не сидеть слишком близко к Диане. Может, ему тоже немного стыдно перед мужем, который увидел, как обнимают его жену.

Диана сделала глоток бренди. Мервин молчал, не спуская с нее глаз. Он выглядел оскорбленным и несчастным. Ей захотелось броситься к нему в объятия. Он мчался, спешил, проделал такой далекий путь, по сути, не зная, как его примут. Она потянулась и легонько тронула его за руку.

К своему удивлению, она вдруг поняла, что ему тоже не по себе: он все время бросал тревожные взгляды на Марка, словно ему неловко, что жена прикасается к нему в присутствии своего любовника, человека, с которым сбежала. Принесли виски, и он залпом выпил его. Марк тоже выглядел несчастным. Через некоторое время он вдруг опять вплотную придвинулся к Диане.

Диана чувствовала себя ужасно взволнованной. Никогда еще ей не приходилось бывать в такой ситуации. Они оба любили ее. С каждым она спала — оба это знали. В душе она любила и того и другого, может быть, по-разному, но любила их обоих, и теперь ей хотелось как-то приободрить этих двух здоровых мужчин, похожих сейчас на маленьких детей, но она боялась и не знала, как это сделать. Уверенная, что нельзя ободрить одного, не обидев другого, она отодвинулась от них на равное расстояние и откинулась на спинку стула.

— Мервин, прости, я не хотела сделать тебе больно.

Он посмотрел на нее в упор.

— Верю.

— Ты… ты понимаешь, что случилось?

— В общих чертах, да, — произнес он с сарказмом. — Ты убежала со своим любовником. — Он наклонился в сторону Марка, скрипнув зубами. — Американец? Знаю таких, перелетная птица, с ними, конечно, проще.